Сегодня тофалары живут, в основном, в трёх организованных советской властью в 1920-1930-х годах населённых пунктах Алыгджер , Верхняя Гутара и Нерха , куда были принудительно переведены на оседлость и поселены вместе с русскоязычными переселенцами. Сёла эти расположены в самом сердце Тофаларии. Добраться туда возможно только на вертолёте и связаться только по рации.

Примечательно, что, начиная с конца XVII века (с начала появления ведомостей о сборе и распределении ясака) и по 1925 год (до начала кардинальных изменений в жизни тофов), их численность практически не менялась и колебалась в пределах 400-500 человек. Такая малая численность отдельного народа удивительна. Ни в летописях, ни в архивных данных нет указаний на какую-либо массовую гибель. По-видимому, русские, придя в Присаянье, уже застали этот народ в состоянии, близком к современному, и уменьшение их численности произошло задолго до покорения Сибири.

Численность

Численность тофаларов в населённых пунктах в 2002 г.

• деревня Нерха - 144

Язык

В XVII веке Тофалария вошла в состав Московского государства, став пограничной территорией с Китаем. После 1757 года, когда Тува вошла в состав маньчжурской империи Цин , Тофалария осталась в составе Российской империи, испытывая значительное административное и культурное (речевое и на уровне быта) влияние со стороны русских. Административно была создана Удинская землица с пятью улусами в её составе. Для тофаларов устанавливался ясак пушниной и мясом, отдельные годы был фиксированным и не зависел от природных условий и реального числа охотников. О точном количестве народа на время первых статистических данных (1851 год) судить трудно.

В общественной жизни тофаларов (вплоть до Октябрьской революции 1917 года) большое значение имели ежегодные (иногда раз в 2 года) декабрьские собрания всех тофов - сугланы (от бур. суглаан - собрание ) - для избрания должностных лиц.

К началу ХХ века в среде тофаларов сохранились значительные признаки родоплеменной структуры, в частности, разделение на 5 патрилинейных родов (Каш, Сариг-Каш, Чогду, Кара-Чогду и Чептей; специалисты установили, что ранее таких родов было 8) и патронимические группы, между которыми разделялись территории для кочёвок и промысловые угодья. С конца XIX века из-за оскудения лесов пушными животными такие переделы стали ежегодными.

Мужская одежда представлена штанами из шкуры кабарги или козла (летом из ровдуги или покупной ткани) и разнообразными кафтанами с застёжкой на правую сторону, которые надевали на голое тело, и поясом. Уже в XIX веке перешли на унифицированный костюм русских сибиряков, сохраняя национальную особенность в деталях (правосторонние застежки, отделка, пояса). Тофаларский женский наряд состоял из штанов и платья с разрезом на груди, а также пояса. Традиционные женские украшения - серьги, оловянные браслеты и кольца. Зимой тофалары носили тулупы из оленьей шкуры мехом внутрь. Специфическими являются головные уборы: летом - войлочная шапочка маньчжурского типа (но обычно без кисти; позже её заменила фуражка), зимой - меховые шапки-ушанки, которые подвязывались у подбородка.

Основу рациона тофаларов составляло мясо, в том числе дичи и оленина; ржаные хлебцы, выпекаемые в золе или на камнях; в качестве приправ и приложений - многочисленные корни и дикорастущие растения (дикий лук, черемша , ягоды, кедровые орехи и т. д.). Из-за уплаты тяжелых податей, в отдельные годы питание было довольно скудным. Как среди мужчин, так и женщин было распространено табакокурение .

У тофаларов богатый устный фольклор - пословицы и поговорки, сказки, легенды и предания.

Среди исследователей традиций тофаларов ярко выделяются как известные тюркологи широкого профиля Радлов В. В. и Катанов Н. Ф. , так и те, что сделали немало для изучения именно тофаларов - Петри Б. Э. , Рассадин В. И. , Шерхунаев Р. и другие.

Вероисповедание

Традиционные верования включали анимизм , шаманизм и тотемизм .

Напишите отзыв о статье "Тофалары"

Примечания

Литература

• Тофалары // Сибирь. Атлас Азиатской России . - М .: Топ-книга, Феория, Дизайн. Информация. Картография, 2007. - 664 с. - ISBN 5-287-00413-3 .
• Тофалары // Народы России. Атлас культур и религий . - М .: Дизайн. Информация. Картография, 2010. - 320 с. - ISBN 978-5-287-00718-8 .
• Мельникова Л. В. Тофы: Историко-этнографический очерк. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1994. - 304 с. - 1000 экз. - ISBN 5-7424-0656-8
• Рассадин В. И. Особенности традиционной материальной культуры саянских оленеводов-тофаларов // Этнологические исследования: Сб. ст. Вып.1. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2000. - С.131-148.
• Рассадин В. И. Словарь тофаларско-русский и русско-тофаларский / Тоъфа-орус - орус-тоъфа сооттары: Учеб. пособие для учащихся средних школ. - СПб.: Дрофа, 2005. - 296 с.
• Рассадин В. И. Тофалары // Тюркские народы Восточной Сибири. - М.: Наука, 2008. - С. 262-333.

Ссылки

• Галерея

Отрывок, характеризующий Тофалары

Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.

1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d"Ideville. «Une ville occupee par l"ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu"on m"amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c"est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.

Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.

Аннотация: Статья посвящена немногочисленным группам тофаларов и сойотов, которые в прошлом входили в состав тувинского этноса, но впоследствии, отколовшись от него, образовали две самостоятельные этнические единицы. Исследуются их этническая история, язык, культура и проблема идентичности.

Ключевые слова: Сибирь,Тува,Бурятия,тофалары, тофы, сойоты, тувинцы, этническая идентичность, малые этнические группы.

The Tophas and the Soyots: historical and ethnographic essay

Mongush M.V.

Abstract: Article is devoted to small ethnic groups of the Tophas and the Soyots, who were parts of the Tuvan ethnos in the past, but later have broken away and became two independent ethnic units as a result. Their ethnic history, language, culture and a problem of identity are investigated.

Keywords: Siberia,Tuva, Buryatia, Tophas, Soyots, Tuvans, ethnic identity, small ethnic groups.

В пределах Российской Федерации проживают немногочисленные группы тофаларов (тофы) и сойотов, первые из которых (около 1 тыс. чел) живут в Нижнеудинском районе Иркутской области, а вторые (не более 3 тыс. чел) - в Окинском и Тункинском районах Республики Бурятия (История Тувы, 2001: 3). В прошлом они входили в состав тувинского этноса, но впоследствии, отколовшись от него, образовали две новые этнические общности со своими этнонимами.

В настоящее время у тофаларов и сойот нет с материнским этносом общей территории и реальных экономических связей, поскольку роль их в функционировании тувинского этноса как целостной системы полностью утрачена, однако изучение их в контексте этногенеза и этнической истории тувинцев весьма актуально.

Целью настоящей статьи является попытка исследовать механизм образования тофаларов и сойот в отдельные обособленные этнические единицы. Чтобы справится с поставленной задачей, автору попутно пришлось искать ответы на многие другие вопросы. В частности, насколько сохраняют и воспроизводят тофалары и сойоты социально-экономические и культурные параметры материнского этноса? Насколько их культурная характеристика является отражением влияния иноэтнической среды? Не трансформировались ли они в специфические этнические общности, не воспроизводящие в полном объеме структуры как своего этноса, так и преобладающего на территории функционирования группы?

Следует заметить, что тофалары и сойоты привлекали внимание исследователей не в одинаковой степени. Наиболее удачно складывалось изучение тофаларов, о чем свидетельствуют серьезные научные публикации, в том числе ряд монографий, посвященных различным аспектам их истории, языка и культуры (Dioszegi, 1968; Рассадин, 1971, 1978, 1982, 2000, 2000а; Мельникова, 1994). Неоспоримым достоинством этих работ является то, что они основаны на богатом полевом этнографическом материале - уникальном источнике по народной культуре любого этноса, позволяющем расширить и углубить проблематику исследований.

Иная ситуация сложилась с сойотами, полевые исследования среди которых долгое время практически не велись. Если упоминания о них и встречались в литературе, то они в основном носили общий характер и не могли служить источником полных и достоверных знаний (Керцелли, 1925; Петри, 1927: 12–20; Исаев, 1970, 141–144). Лишь начиная с 1990-х годов, когда сойоты заявили о себе как о самостоятельной этнической единице, интерес исследователей к ним резко возрос (Павлинская, 1993, 2002; Орешкина, 1995; Рассадин, 1996, 1999: 26–27; Ирильдеева, 2000). В настоящее время они являются одним из наиболее активно изучаемых малочисленных народов Сибири.

Учитывая, что тофалары и сойоты долгое время развивались в отрыве от основного этнического массива, достаточно самостоятельно и независимо друг от друга, хотя и имели много общих черт в хозяйстве, быту и культуре, их, на наш взгляд, следует рассматривать отдельно, поскольку путь, пройденный каждым из них, с одной стороны, весьма своеобразен, с другой - универсален.

Тофалары

В дореволюционной русской и зарубежной литературе тофалары известны под названием карагасы , хотя самоназвание их - туба (тофа, тыфа, тыпа). Оно восходит к древнему письменному названию «дубо », которое встречается в китайских летописях Вэйской (V в.) и Танской (VII-Х вв.) династий (Бичурин, 1950: 348). В них говорится, что туба «..кочевали к востоку от хагасов, к северу от уйгуров; земли их примыкали к Косоголу (Хубсугулу. - М. М. ). Разделялись на три аймака. Ловили рыб, птиц и зверей и употребляли их в пищу» (там же: 439, 447). Г. Е. Грумм-Гржимайло полагает, что туба являлись аборигенами Саян, «не покидавшими в историческое время этой горной страны» (Грумм-Гржимайло, 1899: 75).

Этноним дубо–туба встречается и в «Сокровенном сказании монголов», в рассказе о покорении сыном Чингисхана Джучи местных народов Саяно-Алтайского нагорья применительно к одному из них (Козин, 1941: 175). Подтверждение тому мы находим и у Рашид ад-Дина, который пишет, что туба (тубасы) постоянно пребывают в лесу, однако в век Чингисхана их земли стали принадлежать монгольским племенам, с которыми те смешались. Рашид ад-Дин относит туба к числу тюркских племен, которых в то время называли монгольскими (Рашид ад-Дин, 1952: 150).

Этот этноним дожил до наших дней в виде самоназвания тофаларов - тофа , тувинцев - тыва и названия рода туба (тумат) в составе племенного объединения качинцев и, возможно, тувинцев.

Исследования С. И. Вайнштейна показали, что у восточных тувинцев этноним туба был известен еще во второй половине I тысячелетия н.э., но в качестве самоназвания тувинского народа он выступил значительно позднее (Вайнштейн, 1961: 35). Об этом, в частности, свидетельствует следующее. Предки тофаларов, находившиеся с ХVII в. в составе Российского государства, в ХVIII в. были отделены от родственных им племен Восточной Тувы, оказавшихся в составе Китая в период владычества Цинской империи. Это привело к образованию отдельной народности тофаларов с самоназванием тофа .

Тофалары являются потомками населения, входившего в ХVII в. в пять административных улусов «Удинской землицы» Красноярского уезда: Карагасский (род Сарыг-Каш), Кангатский (род Каш), Югдинский (род Кара-Чооду), Сильпигурский (род Ак-Чооду или просто Чооду) и Маньчжурский (род Четпей), возникший на месте распавшегося Кубалитского улуса (Рассадин, 1971: 4–5). Это деление сохранялось вплоть до 1960-х годов, т.к. за каждым родом при кочевой жизни был закреплен определенный район кочевания и охотничьих угодий. Тофалары старшего поколения до сих пор помнят свою принадлежность к тому или иному роду: Хааш, Сарыг-Хааш, Чогду. Кара-Чогду и Чептей.

Раньше тофалары кочевали по таежным пространствам северного склона Восточных Саян, в верховьях рек Уда, Бирюса, Кан, Гутар, Ия и левых притоков Оби. Они живут в Нижнеудинском районе Иркутской области. Их территория примыкает к территории Тоджинского кожууна Республики Тыва; тувинцы-тоджинцы и тофалары очень близки по происхождению, языку и многим элементам культуры. Например, относительно их антропологического сходства ученые отмечают, что тоджинцы и тофалары обнаруживают своеобразное сочетание ряда признаков, отличающих их от тувинцев степных районов еще более слабым ростом бороды, сравнительно мягкими волосами, более сильно выступающими скулами, более тонкими губами. Этот антропологический тип, названный «катангским», распространен также у западных эвенков, чулымцев, селькупов и ненцев. На счет их языка Н. Ф. Катанов пишет: «…несомненно то, что в 1890 г. они (карагасы. - М. М. ) говорили совершенно почти одинаково с урянхайцами (сойотами) Северной Монголии и звали себя так же, как и они, т.е. туба»; в начале 1900-х гг. их численность была не более 300-400 человек (Катанов, 1909: 285).

Учеными также установлено, что шаманский костюм тувинцев-тоджинцев, отличаясь по ряду признаков от распространенного в других районах Тувы, имел большое сходство с тофаларским: у тех и у других на костюмах изображался скелет и имелся нагрудник. На тоджинских бубнах, как и на тофаларских, как правило, не было рисунков, характерных для бубнов шаманов других районов Тувы (Вайнштейн, 1961: 26). Шаманы у карагасов, как отмечает Н. Ф. Катанов, были весьма могущественны, они могли вызвать град по необходимости и поразить неприятелей, задумавших что-то против них (Катанов, 1909: 286).

Тофалары были близки к тувинцам-тоджинцам и по родовому составу. Тофаларский род чогду (чооду ), по преданию, записанному Н. Ф. Катановым, пришел к тофаларам с верховьев Уды, левого притока Ангары, род хааш - из Урянхайской земли, с верховьев Енисея, сарыг-хааш произошел «от одного мальчика, которого нашли играющим на речке Оденге, приток Большой Бирюсы, четпей «произошел от двух худых людей, пришедших сюда от озера Косогол» (там же: 285), т.е. из района, где издавна жили самодийскоязычные племена. Отсюда понятно, почему часть тофаларов говорила на самодийском языке (Паллас, 1788: 523–526). Род под названием чооду есть среди тувинцев и алтайцев, чот – среди шорцев (Потапов, 1953: 158). Этот же этноним в форме тйоди был отмечен В. Радловым у сагайцев и А. Кастреном у койбалов (см.: Кастрен, 1860: 392).

Название рода хаазыт , часто встречающееся у тувинцев-тоджинцев, является монгольской формой множественного числа этнонима хаас (хааш ), который в свою очередь сопоставим с другим самодийским этнонимом - каса . Родовые названия тофаларов хааш и сарыг-хааш, по мнению некоторых авторов, восходят к самодийскому каса (Вайнштейн, 1961: 21).

Другим важным этническим признаком, указывающим на древние связи тофаларов и тоджинцев с самодийскими племенами является оленеводство самодийского типа. Оно, как убедительно показали исследования Г. М. Василевич и М. Г. Левина, генетически связано с саянским типом оленеводства, распространенным и в других районах, прилегающих к Саянам. Оленеводство саянского типа хорошо знакомо на территории Монголии цаатанам и дархатам (Василевич, Левин, 1951: 76–77), в состав которых, как утверждает И. В. Рассадин, вошли многие тюркоязычные этнические группы, родственные тофаларам и тувинцам (Рассадин, 2000: 132); а также бурятоязычным сойотам, ведущим происхождение от тюркоязычных оленеводческих групп, родственных цаатанам и тофаларам, ныне живущим в окинском районе Республики Бурятия.

Мнение ученых по поводу тофаларского языка долгое время было неоднозначным. Одним из его первых исследователей был Н. Ф. Катанов: в 1890 г. он совершил поездку к тофаларам и записал у них 67 песен, 536 стихов, 26 устных рассказов, 9 преданий, 9 загадок, 29 сказок, которые затем издал с переводом на русском языке (Радлов, 1907: 614–657). Но, к сожалению, Н. Ф. Катанов не создал ни грамматики, ни словаря тофаларского языка. Однако его фольклорные тексты, собранные у тофаларов, стали теперь уникальными памятниками.

В конце ХVIII в. П. С. Паллас доказывал, что язык карагасов, т.е. тофаларов относится к самодийской группе (Паллас, 1788: 524–526). Но позже, в середине ХIХ в. М. А. Кастрен нашел их уже тюркоязычными и, более того, признал тофаларский язык очень близким к и качинскому диалекту современного хакасского языка (см.: Рассадин, 1982: 105). Н. А. Баскаков считал тофаларский язык диалектом (Баскаков, 1969: 317). С. Е. Малов относил тофаларский язык, как и современный тувинский, хакасский, шорский и языки памятников древнетюркской и древнеуйгурской письменности, к другим тюркским языкам (Малов, 1951: 7). По классификации А. Н. Самойловича, тофаларский язык относится к подгруппе «д» - диалектов северо-восточной, по основному языку - уйгурской, группы тюркских языков, к группе «бол» - диалектов (Самойлович, 1922: 8–9).

Позже В. И. Рассадину удалось подытожить и обобщить результаты всех произведенных ранее исследований по тофаларскому языку и с максимальной полнотой описать строй современного тофаларского языка, произвести сравнение элементов строя с таковыми других тюркских языков и, опираясь на полученные данные, определить как статус этого языка, так и его место в системе тюркских языков. Отдельно им исследовалась лексика тофаларского языка.

Исследования В. И. Рассадина, которые велись беспрерывно с 1964 по 1980 гг., показали, что строй тофаларского языка свидетельствует о его самостоятельности. Об этом же говорят, как он считает, и факты экстралингвистического характера, к которым относятся, например, такие, как осознание тофаларами себя как самостоятельного народа со своим языком, своей территорией, своим типом хозяйства и самобытной культурой, хотя и во многом схожей с культурами других народов Сибири. «Хотя их язык в некотором отношении и близок к тувинскому, - пишет он, - но взаимопонимание между тофами и тувинцами, даже тоджинцами затруднено, о чем свидетельствуют как сами тофы, бывавшие в Туве, так и тувинцы, приезжавшие к тофаларам» (Рассадин, 1982: 33–34). Он полагает, что имеющаяся близость между тофаларским и тувинским языками является следствием того, что эти языки образовались за счет обособления и длительного самостоятельного развития осколков распавшегося некогда их единого языка-предка (там же). Этот вывод лишний раз закрепляет известный тезис об общем этногенезе тувинцев и тофаларов.

Исследования убедительно показывают, что отличия между тофаларами и тувинцами-тоджинцами появились в начале ХVII в., когда на реке Удэ в районе расселения тофаларов был построен Удинский острог (в 1648 г.) и тофалары вступили в общение с русскими, испытав заметное их влияние, в то время как тувинцы-тоджинцы остались под властью маньчжуров и почти не соприкасались с русским населением. Со временем отличия между ними лишь усиливались и, наконец, привели к обособлению тофаларов, к их «отпочкованию» от тувинцев.

После установления советской власти в Сибири начался процесс советизации всех сторон жизни и быта тофаларов. В 1927 г. район их расселения был выделен в особую национальную единицу - Карагасский родовой Совет. Территория данного района и охотничьи угодья составляли Центральное Саяно-Карагасское охотничье хозяйство с центром в с. Алыгджер. В 1930 г. родовой Совет был преобразован в Карагасский туземный Совет и выделен как самостоятельная административная единица с непосредственным подчинением Восточносибирскому краю. С 1934 г. Карагасский туземный Совет стал называться Тофаларским национальным Советом, т.е. было устранено название «карагасы» и официально утверждено новое - «тофалары». С 1939 г. национальный Совет был реорганизован в Тофаларский районный Совет депутатов трудящихся, районным центром стало с. Алыгджер. Но в 1950 г. Тофаларский район был упразднен и на его месте создано два сельских совета в составе Нижнеудинского района Иркутской области: Тофаларский с центром в с. Алыгджер и Верхне-Гутарский с центром в с. Верхняя Гутара. Это административно-территориальное деление сохраняется и в настоящее время (Рассадин, 1971: 5–6).

В 1927–31 гг. в хозяйстве и быте тофаларов происходили коренные изменения. Известно, что различия в хозяйственно-культурном типе, образе жизни, культуре заметно сдерживают процесс этнокультурного сближения разных народов. Но вместе с тем процесс этот весьма противоречив и опыт тофаларов тому яркий пример. Оказавшись оторванными от основного этнического массива, они продолжали жить в схожей с родиной естественно-географических условиях, долгое время сохраняли традиционные трудовые навыки и культурные традиции. Быстро растущее по численности русское окружение заставило тофаларов адаптироваться к новым условиям, перенять рациональный опыт хозяйствования новых соседей, что, естественно, наложило своеобразный отпечаток на структуру их занятий и сформировало своеобразные черты тофаларского хозяйства. От русских тофалары заимствовали орудия труда, одежду и другие элементы русской народной культуры; от русских они получали хлеб, ружье, порох, свинец и т.д.; у русских научились разводить крупный рогатый скот, косить сено и заниматься огородничеством.

Одновременно с освоением русского быта происходило и оседание бывших кочевников. Первыми на оседлость перешла западная группа тофаларов в Алыгджере и восточная - на р. Уткум (правый приток Ии, к юго-востоку от Алыгджера), селясь в непосредственной близости от мест охоты, летних оленных пастбищ, луговых угодий и богатых рыбой озер. Позже начала оседать гутаринская западная группа. К лету 1928 г. осело 20 хозяйств из 95: в 1932 г. процесс оседания был полностью завершен (Народы Сибири, 1956: 536–537). Тофалары поселились в трех поселках: Алыгджер, Нерха и Верхняя Гутара, которые являлись центрами трех колхозов, объединивших оленеводов: «Красный охотник» (с. Алыгджер), им. С. М. Кирова (пос. Нерха) и «Кызыл Тофа» (с. В. Гутара) (там же: 536).

При переходе на оседлость тофалары получили готовые рубленые из бревен дома крестьянского типа с надворными постройками и приусадебным участком. Переехав в эти дома, они стали учиться у русских соседей жить в них. В то же время довольно долго возле изб стояли чумы, крытые лиственничной корой. Они выполняли роль летнего жилища, особенно для пожилых членов семьи, привыкших с детства жить в чумах (Рассадин, 2000а: 31).

В 1960-х годах в связи с развалом хозяйства тофаларских колхозов, потерпевших большие убытки, они были реорганизованы в коопзверопромхоз, хозяйственная деятельность которого тоже была ориентирована на оленеводство, охотпромысел, заготовку кедрового ореха и лекарственного сырья. Из членов колхозов тофалары превратились в рабочих, к чему они, как показал последующий опыт, не были готовы. Они лишались работы и соответственно охотничьих участков; среди тофаларской молодежи стала расти безработица.

Наряду с этим происходила и значительная утрата многих элементов этнической культуры тофаларов. С уходом из жизни представителей старшего поколения, носителей традиционной материальной и духовной культуры, с возрастанием количества смешанных браков, в жизнь и быт тофаларов все активнее стали проникать черты, характерные для русского населения. Из быта стала исчезать тофаларская домашняя утварь, заменяемая заводской, купленной в магазине. Даже такой, казалось бы, консервативный обряд, как погребальный, стал полностью напоминать христианский, перенятый у русских. Постепенно в упадок пришел и сам тофаларский язык (по данным 1989 г., его считали родным всего 42,8%), т.к. все школы, равно как и административные органы, работали на русском языке.

Некоторые традиционные черты сохранялись в оленеводстве и охоте; от старых верований остались обряды, связанные с почитанием духа-хозяина домашнего очага, местности, а также рудиментные остатки культа медведя (там же: 33–36).

В целом интеграция тофаларов в социалистическое общество стоила им многого: они утратили привычный образ жизни, многие черты материальной и духовной культуры, предали забвению свой родной язык. Они за это время, как справедливо отмечает И. В. Рассадин, полностью обрусели, чему в немалой степени способствовали не только участившиеся межнациональные браки (в результате которых, по данным 1985 г., 29,7% тофаларского населения имели европеидную примесь), но и относительно небольшая численность тофаларов в поселках (там же: 36).

Численность тофаларов в советское время незначительно менялась, в целом в ее динамике наблюдалась тенденция к росту. Если в 1950-х годах тофаларов насчитывалось всего 400 человек, то в 1970 г. их было 620 чел., а по данным переписи 1989 г. их стало уже 731 чел. (Мельникова, 1994: 22). Они являются одним из малочисленных этносов Российской Федерации, имеющим статус народа Севера. В советское время это позволяло детям тофаларов находиться в круглосуточных детских яслях и садах, в школах-интернатах на полном государственном обеспечении. В средние и высшие учебные заведения они поступали на льготной основе и учились там как дети народов Севера, находясь опять же на гособеспечении. Это приобщило тофаларов к образованию и помогло сформировать свою интеллигенцию.

В конце 1970-х годов тофаларская интеллигенция, обеспокоенная проблемой сохранения родного языка, выступила с инициативой сначала перед местными, затем центральными властями о создании национальной письменности. Вскоре вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 7 февраля 1980 г. «О мерах по дальнейшему экономическому им социальному развитию районов проживания народностей Севера», в котором были названы и тофалары. Документ обязывал расширять научные исследования по малым народам Севера не только в области социально-экономических и медицинских наук, но и лингвистических, особенно по проблемам создания и развития письменностей на языках северных народов, не имеющих ее, разработке учебных пособий по этим языкам и составления словарей различных типов.

Созданием письменности для тофаларского языка занимался известный тюрколог В. И. Рассадин, на счету у которого были серьезные исследования по тофаларам, в первую очередь по их языку. Его исследования практически позволяли строить на них преподавание тофаларского языка; их можно было также использовать в разработке вузовских курсов по сравнительно-исторической тюркологии и создании сравнительной грамматики тюркских языков. Опираясь на них, профессор В. И. Рассадин и создал тофаларскую письменность в 1986 г. В 1989 г. был уже издан букварь и начато изучение тофаларского языка в начальных классах средней школы. В эти же годы был создан тофаларский фольклорный ансамбль «Тыырык ибилер» (Быстрые олени), а также организован Центр этнической культуры (там же: 33).

В настоящее время тофалары, по мнению И. В. Рассадина, представляют собой старый этнос, но с измененным образом жизни, с создаваемой заново материальной и духовной культурой, представляющей фактически симбиоз некоторых черт традиционной культуры и видов хозяйственной деятельности с новыми, русскими по происхождению. Этот их новый образ жизни и культура находятся пока еще в стадии становления (там же: 37).

Сойоты

Сойоты проживают в Окинском (с. Сорок и с. Орлик) и Тункинском (с. Монды) районах Республики Бурятия, но подавляющее большинство все-таки в Окинском, поэтому в научной литературе их часто называют окинскими сойотами (Жуковская, 1994: 12). По типу хозяйства и образу жизни они таежные охотники и оленеводы. По происхождению, языку и культуре им очень близки, как отмечалось ранее, тофалары Иркутской области, тувинцы Тоджинского кожууна Республики Тыва и туха (цаатаны) Хубсугульского аймака Монголии. Последние генетические исследования, проводившиеся совместно московскими и тувинскими учеными на уровне ДНК показали наибольшую близость сойотов к тувинцам, которая «не могла бы сохраниться (или сложиться) при смешанном происхождении тувинского этноса, который в своей основе сохранил генофонд, свойственный древней азиатской популяции» (Захаров, Ондар, Доржу, 2002: 129).

Ученые полагают, что самоназвание сойот восходит к одному из родовых названий, широко распространенному у многих народов Саяно-Алтайского нагорья: соян у тувинцев, сойонг у алтайцев и монгольских урянхайцев, сойан у хакасов, соенг у халха-монголов, которое, в свою очередь, происходит от названия горного массива Саяны.

Первые упоминания о сойотах встречаются в исторических источниках ХVII–ХVIII вв., в частности, в русских архивных документах говорится, что они живут в «Саянской землице» (Вайнштейн, 1961: 38), под которым в то время понималось центральное плоскогорье хребта Восточных Саян. Г. Е. Грумм-Гржимайло видел в сойотах «захудалых потомков динлинов», среди которых часто встречались белокурые мужчины и женщины с красивыми формами и тонкими чертами лица (Грумм-Гржимайло, 1899: 265).

В формировании сойотов как этноса Н. Л. Жуковская выделяет три этнических пласта: самодийский, тюркский и монгольский (бурятский). Предки сойотов входили в число самодийских племен и народностей, расселенных на достаточном большом пространстве Южной Сибири между верховьями рек Оби и Енисея. В конце I тысячелетия началось их постепенное вытеснение и ассимиляция более крупными по численности тюркоязычными племенами и народностями, пришедшими на эту территорию из Центральной Азии (Жуковская, 1994: 11).

Подвергнувшись тюркизации, значительная часть самодийцев, остатки которых в настоящее время представлены ненцами (20 тыс. чел.), селькупами (3,5 тыс. чел.), нганасанами (около 750 чел.) и энцами (около 400 чел.) (Исаев, 1970: 141–144), утратила не только свой родной язык и самосознание, но и самоназвание. Однако последнее сойотов не коснулось, но смена самодийского языка на тюркский у них все-таки произошла. Язык, на котором говорили сойоты в ХVI–ХVII вв., ученые относят к числу диалектов , входящего в уйгурскую подгруппу тюркских языков (Орешкина, 1995: 49).

Русско-китайская граница, установленная в 1727 г., изолировала сойотов от родственных им тувинцев-тоджинцев и цаатанов. Кроме того, примерно в это же время на территорию, исконно принадлежавшую сойотам, в поисках лучших пастбищ и плодородных земель стали проникать отдельные этнические подразделения монголоязычных бурят и хондогоров (Жуковская, 1994: 9). Так как их численность стремительно росла, они вскоре заняли доминирующее положение в данном регионе.

Экологические особенности Саянского нагорья, а именно наличие тайги и степи, позволяли каждому народу заниматься традиционным хозяйством: сойотам - оленеводством, бурятам и хондогорам - скотоводством и земледелием. Это во многом способствовало мирному характеру взаимоотношений между этими народами.

Однако сойоты, значительно уступая бурятам и хондогорам по численности, довольно быстро подверглись их влиянию. В частности, от новых соседей они восприняли скотоводство и земледелие. Г. Е. Грумм-Гржимайло заметил, что «сойоты орошают свои поля», их лошади и скот считаются лучшими в крае» и т.д. Из других отличительных черт он выделил следующее: «они (сойоты. - М. М. ) хорошие литейщики»; у них «в высшей степени развито чувство взаимопомощи» и «удержалось выборное право»; сойоты носят «высокие с узкими и загнутыми носками сапоги, какие были в употреблении только у горцев», а также кожаные мешки, украшенные вышивками, которые носят через плечо (Грумм-Гржимайло, 1899: 264, 265, 289).

Утрата сойотами родного языка, по всей вероятности, произошла в ХVIII в. По данным известного этнографа Сибири Б. Э. Петри, работавшего среди сойотов в 1926 г., численность их тогда была чуть более 500 человек, но при этом они почти не говорили на родном языке, предпочитая бурятский в качестве языка межнационального и внутрисемейного общения (Петри, 1927: 12–20). Специфические особенности сойотской лексики сохранялись только в животноводческой терминологии и в терминах материальной культуры, которые впоследствии были исследованы В. И. Рассадиным (Рассадин, 1996).

В советский период судьба сойотов сложилась весьма драматично. Им, как и тофаларам и другим этническим группам, был предоставлен статус малой народности Севера, но почему-то никаких полагающихся к нему льгот сойоты не получили. Образованный Сойотский туземный родовой Совет просуществовал недолго, так как национальные лидеры, руководившие его работой, были репрессированы советской властью. О дальнейшей судьбе народа Н. Л. Жуковская пишет: «Окончательный удар нанесла сойотам ликвидация в 1963 г. оленеводства как непродуктивной отрасли хозяйства. А когда в Окинском районе Республики Бурятия (тогда Бурятской АССР) был создан Госпромхоз, все лучшие охотничьи угодья отошли к нему, и сойотам стало негде охотиться. Исчезло традиционное хозяйство, а с ним и соответствующий ему образ жизни. Исчезло самоназвание народа, т.к. в переписях населения, проводившихся после 1926 г., сойоты как самостоятельная этническая единица уже не упоминались и записывались как буряты» (Жуковская, 1994: 11). Так сойоты оказались стерты с этнической карты России, хотя многие из них продолжали сохранять не только память о своей принадлежности к маленькому оленеводческому народу, но и многие народные предания и навыки традиционной бытовой культуры (Павлинская, 1993: 37–39).

Однако грянувшее в начале 1990-х годов движение за национально-культурное возрождение, охватившее все народы бывшего СССР, не оставило в стороне и сойотов. В 1992 г. по инициативе жителей с. Сорок Окинского района был создан Центр сойотской культуры, призванный содействовать культурному и духовному возрождению этноса. Центр учредил фонд «Ахалар» (Аха - бурятское название реки Оки и ее бассейна) - общественную благотворительную экологическую организацию для защиты интересов сойотского населения. Главой фонда стал лама гелонг Данзан-Хайбзун, в миру Федор Самаев, сойот по национальности, уроженец Окинского района, в прошлом студент восточного факультета Ленинградского госуниверситета, затем послушник тибетского Гоман дацана в Южной Индии (там же).

В 1993 г. был создан Сойотский национальный сельский Совет с центром в с.Сорок, а также в Министерстве юстиции Бурятии зарегистрирована Ассоциация сойотов Окинского района, в которую записалось 812 чел. (Павлинская, 2002: 65). Одним из пунктов Устава Ассоциации было восстановление национальных традиционных форм экономики; с этой целью осенью 1994 г. в Оку из соседней Тофаларии были завезены 60 оленей. Это положило начало возрождению традиционного оленеводства, специализировавшегося на разведении карагасской породы домашних оленей. Ассоциация также занимается разработкой и реализацией мер по оздоровлению экологической обстановки, возрождением национальных особенностей сойотской культуры. На этой волне сойоты вышли и на международную арену, заключив договор о сотрудничестве с Центром коренных народов США и Канады (Жуковская, 1994: 16).

Довольно долго и сложно решался вопрос о возвращении сойотам самоназвания, о признании их самостоятельным коренным народом Бурятии. Главная сложность состояла в том, что сойоты отсутствовали в перечне народов, прошедших перепись 1939, 1959, 1979, 1989 гг., хотя в переписи 1926 г. их значилось 161 человек, что несколько противоречит данным Б. Э. Петри, полученным им в этом же году, согласно которым сойотов тогда было всего 44 чел. (см.: Павлинская, 2002: 63)

Окинские сойоты не фигурировали в статистических бюллетенях, т.к. на федеральном уровне считались исчезнувшим, полностью растворившимся среди бурят этносом. Это и стало камнем преткновения, надолго задержавшим решение крайне важного для сойотов вопроса об их дальнейшем национально-культурном и правовом обустройстве.

И только благодаря сотрудникам Института этнологии и антропологии РАН, в частности доктору исторических наук Н. Н. Жуковской, была подготовлена для всех заинтересованных инстанций и лиц историко-этнографическая справка о сойотах, времени и истоках их формирования, особенностях материальной и духовной культуры, причинах происшедшей с ними трансформации и ассимиляции. На основании этого компетентного заключения Правительство России в марте 2000 г. особым Постановлением № 255 включило сойотов Бурятии в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации (Жуковская, 1994: 18), что автоматически давало им право войти в Федеральную целевую программу «Экономическое и социальное развитие коренных малочисленных народов Севера», куда всегда входили тофалары - близкие родственники сойотов.

В ноябре 2000 г. Окинский район Бурятии был переименован в Окинский сойотский национальный район. По данным на январь 2001 г., в районе насчитывалось населения - всего 4615 человек, из них 2002 - сойоты (Жуковская, 1994: 18). Они включены в список народов России, подлежащих переписи в 2002 г. Это означает, что официального признания на всероссийском уровне сойоты добились. Впереди им предстоит пройти долгий и сложный путь этнического самоутверждения.

Подводя итоги вышеизложенному, можно констатировать, что тофалары и сойоты во многом прошли одинаковый путь, хотя и не лишенный своеобразия в каждом отдельном случае. Отколовшись в ХVII в. от основного этнического массива, они развивались практически автономно, при этом каждый из них оказался под влиянием иноэтничного окружения, которое впоследствии их значительно ассимилировало. В своем этническом развитии тофалары и сойоты прошли несколько последовательных этапов, каждый из которых характеризовался определенными признаками.

Первый этап - консолидация. Отколовшись от материнского этноса, тофалары и сойоты образовали компактный ареал, относительно обособленный от местного населения, чуждого им по хозяйственно-культурному типу, язык, конфессии и т.д. Поэтому на начальных этапах внутри тофаларов и сойотов доминирующим был процесс консолидации, внутригруппового единения. Последнее нашло выражение в актуализации этнического самосознания, в тенденции к слиянию в сравнительно сплоченную этническую группу, в некоем стремлении к обособленности, в оседании в моноэтничных поселениях или нескольких соседствующих селениях, в сохранении языка, традиций, материальной и духовной культуры.

Второй этап - межэтническая интеграция. По мере утраты контактов с материнским этносом и по мере возрастания сначала хозяйственных, затем и культурно-бытовых связей с окружающим иноэтничным населением, возникали предпосылки для процессов взаимного сближения. Постепенно развиваясь, этот процесс на определенной стадии стал для тофаларов и сойотов основной тенденцией их развития. Сближение с соседствующей средой в немалой степени способствовало ослаблению связей, прежде всего хозяйственно-экономических, с материнским этносом. Преобладающими, а вскоре и господствующими стали связи с окружающим населением.

О сближении тофаларов и сойотов с последним свидетельствовало появление и нарастающее развитие билингвизма. Совершенствование знания языка доминирующего этноса (для тофаларов - русского, для сойотов - бурятского, затем и русского) привело к тому, что адаптанты начали предпочитать обучать детей не на родном языке, а на языке большинства населения или на языке межнационального общения (русский для сойотов). Значительную роль в этом процессе сыграли межнациональные браки, доля которых неуклонно росла как среди тофаларов, так и сойотов.

Третий этап - этническая адаптация. Постоянно усиливающийся процесс этнической интеграции тофаларов и сойотов завершился своеобразной ступенью их этнокультурной адаптации, которую можно и должно рассматривать как определенную стадию завершения процесса их сближения с окружающим иноэтничным населением. Эта стадия характеризуется изменениями хозяйственно-культурного типа, воспринявшим традиции иноэтничной среды, а также в отдельных случаях изменением конфессиональной принадлежности, дальнейшим распространением межнациональных браков.
Этническое самосознание, многие комплексы материальной и духовной культуры сохранились при этом довольно устойчиво. Родной язык, уступая социальные функции языку большинства населения, употреблялся сначала в быту, а затем постепенно начал утрачиваться. В настоящее время ни тофалары, ни сойоты почти не говорят на своем родном языке. Попытка возродить родной язык в полном объеме, предпринятая тофаларами в начале 1990-х годов, пока положительных результатов не дала. Так, американский лингвист Д. Харристон, проводивший полевые исследования среди тофаларов в 2003 году, отмечает, что в двух деревнях ему удалось найти только 15 человек, бегло говорящих на родном языке. При этом все они были в возрасте старше 40 лет, а их дети уже не знали родного языка, что свидетельствовало об угасании тофаларского языка (Харрисон, 2008).

Четвертый этап - ассимиляция. При этой ступени развития этническая группа почти или полностью утрачивает и языковые, и этнокультурные признаки материнского этноса. По мере утверждения языка и культуры окружающего этноса прежнее этническое самосознание заменяется новым.

Процесс ассимиляции, начинающийся, как правило, с изменений в самой пластичной сфере - сфере материальной культуры, далее может быть прослежен в языке и образе жизни. Поскольку ассимиляция - процесс сложный и длительный с промежуточными этапами развития; завершенным его можно считать только тогда, когда коренные изменения происходят в сфере этнического самосознания. Применительно к тофаларам и сойотам можно утверждать, что несмотря на их ассимиляцию в языковом, культурно-бытовом отношении, они до сих пор продолжают осознавать себя причастными к конкретной этнической общности: тофалары - к тофаларской, сойоты - к сойотской. Они выделяют себя из других подобных образований. Следовательно, процесс их ассимиляции нельзя считать завершенным.

Список литературы:

Баскаков, Н. А. (1969) Введение в изучение тюркских языков. М.

Бичурин, Н. Я. (1950) Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. ТТ. I–III. М., Л.

Вайнштейн, С. И. (1961) Тувинцы-тоджинцы. Историко-этнографические очерки. М.

Василевич, Г. М., Левин, М. Г. (1951) Типы оленеводства и их происхождение // Советская этнография. № 1. С. 63–87.

Грумм-Гржимайло, Г. Е. (1899) Описание путешествия в Западный Китай. Т.III. СПб.

Жуковская, Н. Л. (1994) Республика Бурятия: этнорелигиозная ситуация (1991–1993 гг.) / Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 5. М.

Захаров, И. А., Ондар, У. Н., Доржу, Ч. М. (2002) Генетические связи тувинцев с американскими индейцами // Ученые записки ТИГИ. Вып. ХIХ. Кызыл. С. 126–130.

Ирильдеева, Л. Г. (2000) Национально-культурные объединения этнических меньшинств Бурятии // Этнографическое обозрение № 5. М. С.132–136.

Исаев, М. И. (1970) Сто тридцать равноправных (о языках народов СССР). М.

История Тувы (2001) / Под ред. С.И.Вайнштейна и М.Х.Маннай-оола. Т.1. Изд. второе. Новосибирск.

Кастрен A . (1860) Путешествие в Сибирь // Магазин землевладения и путешествий. Т. VI. М. С. 199–482.

Катанов, Н. Ф. (1909) Катанов Предания присаянских племен о прежних делах и людях // Сборник в честь 70-летия Г. Н. Потанина. Записки РГО. Вып. ХХХVI. СПб. С. 265–288.

Керцелли, C . (1925) Карагсский олень и его хозяйственное значение // Северная Азия. №3. С. 87–92.

Козин, С. А. (1941) Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 года. М., Л.

Малов, С. Е. (1951) Памятники древнетюркской письменности. М., Л.

Мельникова, Л. В. (1994) Тофы. Иркутск.

Народы Сибири (1956) М., Л.

Орешкина, М. В. (1995) Сойотский язык // Красная книга языков народов России. М. С. 49.

Павлинская, Л. Р. (1993) Окинские сойоты: методы и механизмы разрушения этнической культуры // Материалы полевых этнографических исследований 1990–1991 гг. СПб. С. 37–39.

Павлинская, Л. Р. (2002) Кочевники голубых гор. Судьба традиционной культуры народов Восточных Саян в контексте взаимодействия с современностью. СПб.

Паллас, П. С. (1788) Путешествие по разным провинциям Российского государства. СПб.

Петри , Б. Э . (1927) Оленеводство у карагас. Иркутск.

Потапов, Л. П. (1953) Очерки по истории алтайцев. М.

Радлов, В. В. (1907) Образцы народной литературы тюркских племен. Ч.IX. наречия урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов. Тексты, собранные и переведенные Н. Ф. Катановым. СПб.

Рассадин, В. И. (1971) Фонетика и лексика тофаларского языка. Улан-Удэ.

Рассадин, В. И. (1978) Морфология тофаларского языка в сравнительном освещении. М.

Рассадин, В. И. (1982) Тофаларский язык и его место в системе тюрксаих языков: автореферат кандидатской диссертации. М.

Рассадин, В. И. (1996) Животноводческая лексика в языке окинских бурят и сойотов // Проблемы бурятской диалектологии. Улан-Удэ. С. 45–57.

Рассадин, В. И. (1999) Об оленеводстве у окинских сойотов // Гуманитарные исследования молодых ученых Бурятии. Вып.2. Ч.1. Улан-Удэ.

Рассадин, В. И. (2000) Особенности традиционной материальной культуры саянских оленеводов-тофаларов // Этнологические исследования. Вып.1. Улан-Удэ. С.131–147.

Рассадин, В. И. (2000а) Хозяйство, быт и культура тофаларов: автореферат докторской диссертации. Улан-Удэ.

Рашид ад-Дин (1952) Сборник летописей. Т. 1. Кн. 1. -М., Л.

Самойлович, А. Н. (1922) Некоторые дополнения к классификации турецких языков. Пг.

Harrison, D. (2008) Tofa language change and terminal generation speakers. (with Gregory Anderson) // K. David Harrison, David Rood & Arienne Dwyer (Eds.) Lessons from Documented Endangered Languages. Amsterdam: John Benjamins.

Dioszegi, V. (1968) The Problem of the Homogeneity of Tofa (Karagas) Shamanism // Popular Beliefs and folklore Tradition on Siberia. Bloomington: Indiana University Publications. P. 239–330.

Использованы фотографии сайтов http://etnografia.ru, http://www.endlessplanet.org

Скачать файл статьи (cкачиваний: 44)

Тофалары (тофа, тоха - самоназвание, карагасы - устаревшее название) - коренной народ в России, населяют горно-таёжную территорию Иркутской области в бассейнах рек Уда, Бирюса, Кан, Гутара, Ия и др. Согласно Всероссийской переписи населения 2010 г., на территории Иркутской области проживает 678 тофаларов. Говорят на тофаларском языке тюркской группы алтайской семьи. Верующие тофалары - православные. Сохраняется .

Происхождение

Происхождение тофаларов связано со сложными этническими процессами, протекавшими в течение многих веков в Саянах и на прилегающей территории Южной Сибири. В конце I тысячелетия до новой эры в этот район продвинулись самодийские группы, а позднее и кетские племена. Кетское влияние прослеживается в родовом составе тофаларов и в топонимике этого региона. Решающее влияние на этногенез тофаларов оказали тюркские племена туба. В XIII в. в Саяны проникли и монгольские группы, которые довольно быстро были ассимилированы в местной тюркоязычной среде. Формирование тофаларов в отдельный этнос с общетюркским языком окончательно завершилось к XIX в. По происхождению, языку и многим элементам культуры тофалары близки к тувинцам-тоджинцам. Различия, наблюдаемые в настоящее время между двумя этими народами, - результат различных исторических судеб на протяжении последних столетий. Тувинцы-тоджинцы в силу политических условий длительное время не испытывали русского влияния, в то время как тофалары с середины XVII в. находились в орбите русской культуры.

История

К приходу первых казаков в долину реки Уды кочевало племя с тотемическим названием карагасы или "Черные гуси", когда-то так назывался один из родов, а позднее это имя распространилось на все племя. Имея в основе хозяйственной деятельности охоту и оленеводство, карагасы вели кочевой или полукочевой образ жизни.

Русские застали карагасов данниками западно-бурятских князцов. И с середины XVII в. (с 1648 г.) карагасы попали уже под контроль Российского государства, которому ежегодно выплачивали установленный налог (ясак) пушниной.

На разных этапах истории, являясь данниками или киштымами более сильных экономически соседних этносов, карагасы всегда сохраняли нейтралитет в межплеменных отношениях. Занимаемая таежная (Присаянье) и горно-таежная (Восточный Саян) территория позволяла им достаточно свободно мигрировать с запада на восток и в обратном направлении, уходя от напиравших соседних племен, в то же время предоставляя возможность восстановиться таежным участкам, где проходил охотничий промысел и находились основные оленьи пастбища.

Более полные данные о карагасах начинают появляться лишь со второй половины XIX - начала XX вв. В этот период многие исследователи занимаются изучением их языка, быта, хозяйства и т.п.

Параллельно исследователям в конце XIX в. в родовые охотничьи угодья карагасов начали проникать пришлые люди с царскими грамотами на право охоты, а то и просто браконьеры. Кроме того, в карагасские земли активно вторгаются заимщики, купцы, золотопромышленники, все больше и больше вытесняя карагас с их земель. В связи с этим на суглане происходил ежегодный передел тайги или охотоугодий, так как родовые границы этих угодий были нарушены. Карагасы уходили все дальше в глубину горно-таежного района, к Джуглымскому и Удинскому хребтам. К концу XX в. они уже не владели той большой и удобной территорией, которая в настоящее время входит в состав Красноярского края, Нижнеудинского и Тулунского районов, то есть предгорьями Восточного Саяна.

По опросным данным, собранным в 1914 г. Никифором Владимировичем Овчинниковым, карагасы кочевали к югу от оседлых поселений Енисейской и Иркутской губерний по рекам Кизиру, Казыру, Туманшету, Тагулу, в бассейнах верхнего течения Бирюсы, Уды, Кана, Гутары, Ии, и на левой стороне бассейна реки Оки. То есть уже к началу XX в. карагасы (тофалары) занимали почти ту же территорию, на которой проживают сейчас.

До XX в. карагасам удавалось сохранять созданную культуру и кочевую форму хозяйственной деятельности. Однако с 1930 г. они попадают под влияние государственных экономических процессов и проектов новой власти, которые в первую очередь значительно повлияли на прежние формы хозяйства и самобытную культуру. Один из примеров этого: новое имя, которое взяли себе карагасы - тофалары, от самоназвания тофа (тофа - человек), по-тофаларски - тоъфа. С этих пор название “карагасы” тофы стали считать обидным (очевидно, представители советской власти убедили карагасов, что человек не может называться "звериным" именем). Территория (ранее Карагасия), где они проживали и проживают с 1934 г. получила официальное название Тофалария.

Территория расселения и численность

Тофалары населяют горно-таежную территорию Нижнеудинского района Иркутской области в бассейне рек Уда, Бирюса, Кан, Гутара, Ия и других. Численность тофаларов в Российской Федерации по переписи 1989 г. 731 человек, в том числе в Иркутской области - 630. Согласно Всероссийской переписи населения 2010 г. на территории Иркутской области проживает 678 тофаларов (0,03%). Почти все они в настоящее время проживают в двух селах - Алыгджер и Нерха. В обоих селах они преобладают. Некоторая часть тофаларов живет также в селе Верхняя Гутора Нижнеудинского района.

Образ жизни и система обеспечения

Основу традиционного хозяйства тофаларов составляет охота в сочетании с оленеводством. Основные объекты промысла - белка, соболь, выдра, другие пушные звери, а также копытные - лось, марал, косуля. Охотой у тофаларов занимаются не только мужчины, но и женщины. Охотились тофалары в основном при помощи ружей и собак, объезжая верхом на олене промысловый участок. Этот способ охоты сохранялся и в советское время, применяется он и сейчас. Тофалары издревле использовали и продолжают применять и сейчас различные самострелы, плашки. Во время оседлой жизни стали широко использовать заводские металлические капканы.

Олени (карагасская порода) используются для верховой езды и перевозки грузов вьюком. Распространено доение важенок.

В домашнем производстве известны кузнечество, обработка дерева, бересты, кожи и рога. Некоторые изделия тофалар наряду с пушниной и кожами шли на продажу, в том числе подбитые камусами лыжи, курительные трубки, сёдла, некоторые берестяные изделия, меховые унты.

В прошлом тофалары вели кочевой образ жизни, совершая сезонные перекочевки из таежных долин на летние горные пастбища. С началом колхозного строительства произошло оседание. До перехода на оседлость основным жилищем тофалар был конический шестовой чум, который летом покрывали полосами вываренной бересты, а с наступлением холодов (до весны) - полстями, сшитыми из выделанных шкур лося или марала при помощи сухожильных нитей. После перехода на оседлость в посёлках строили срубные дома.

В советское время, став оседлыми жителями стационарных поселков со смешанным тофаларско-русским населением, народу пришлось приспосабливаться к новым условиям жизни, овладевать новыми для них видами хозяйственной деятельности: земледелием, стойловым разведением крупного рогатого скота, сенокошением. Кочевое оленеводство было преобразовано в отгонное со сменными пастухами и ветеринарной службой. Охота и добыча кедрового ореха стали основными видами хозяйственной деятельности, на которых стало базироваться благополучие тофаларских семей.

До середины 1960-х гг. тофалары работали в трех колхозах Нижнеудинского района, преобразованных затем в Тофаларский коопзверопромхоз. За хозяйством было закреплено около 2-х млн. гектар охотничьих угодий. В настоящее время коопзверопромхоз реорганизован в акционерное общество закрытого типа. Не обладая монопольным правом на закупку продукции, хозяйство терпит убытки и находится на грани банкротства. Приходит в упадок домашнее оленеводство тофов. В районе создано тофаларское крестьянско-фермерское хозяйство “Уткум”, занимающееся охотой и оленеводством, однако и у него дела идут не блестяще. Основным источником существования большинства тофов в настоящее время является индивидуальная промысловая деятельность и гуманитарная помощь продуктами питания.

Семья

Сохранялись некоторые черты родового быта, в том числе осознание своей принадлежности к одной из восьми различавшихся своей численностью родо-племенных групп. Вплоть до начала XX в. сохранялась память о кровных родах "нён", члены которых вели своё происхождение от общего мифического предка, имели родовое имя, общую территорию расселения.

Наряду с родом существовали патронимии, представленные группами родственных семей, главы которых вели своё происхождение от одного предка по мужской линии. Каждая патронимия состояла из отдельных малых семей, имевших в своей собственности оленей, орудия промысла, утварь, жилище и т.п. В последние десятилетия всё больше создаётся национально-смешанных семей.

Карагасские семьи были небольшими, потому что после женитьбы сын выделялся в отдельное хозяйство. Такое выделение мотивировалось религиозными запретами между свекром и невесткой, вызывающими целый ряд затруднений при совместной жизни. Только в случае, если у свекра умерла жена, он решался переехать в юрту к своему сыну и жить совместно с невесткою, ибо в тайге без женщины нет возможности вести хозяйство.

Главой семьи считался мужчина, а все хозяйство в чуме и в семье вела женщина. Она должна была поддерживать огонь, приносить воду, ухаживать за оленятами, штопать и шить одежду, варить пищу.

Хозяйству, лишившемуся промышленника, приходилось или вливаться в другое хозяйство, обычно ближайшего сородича (присоединившееся хозяйство утрачивало свою самостоятельность, что считалось нежелательным), или приходилось произвести некоторую перегруппировку ближайших сородичей с тем, чтобы дать распадающемуся хозяйству мужчину. В этих случаях выделяли какого-либо подростка, который переходил жить в распадающееся хозяйство. Там он становился хозяином. Вначале его отец "помогает" (покупает недостающую муку, мануфактуру и т.д.), но по мере того, как новый молодой хозяин рос, помощь его отца делалась все меньше и, наконец, когда он становился большим, отец окончательно прекращал всякие заботы о его хозяйстве.

Средняя карагасская семья колебалась в пределах 4-5 человек. По данным 1925 г. наиболее часто встречалась семья из пяти человек, состоящая из мужчины-бойца, женщины-хозяйки, одного ребенка до 7 лет, одного ребенка от 7 до 14 лет и подростка или старика. Бывали семейства по 10 человек и больше (наибольшее число 13), но это являлось максимальным числом для карагасской семьи.

На женщин распространялись некоторые правила поведения: на стойбище женщина не имела права появляться в центре круга поставленных чумов. Только дети, девушки и мужчины могли ходить в центре стойбища. Стоило девушке выйти замуж, и она должна была ходить по своим хозяйственным делам только позади чумов. При входе в чум свекра или свекрови невестка должна была встать и разговаривать с ними только в том случае, если они с ней заговаривали. Женщинам (даже маленьким девочкам) запрещалось подходить к "зашаманенному" коню. Если на каком-либо седле хоть раз сидела женщина, то таким седлом посвященного коня седлать было нельзя. Также женщине запрещалось переступать через ружья и прочие мужские вещи.

Одежда

Традиционная одежда тофалар (мужская, женская и детская) существенных различий в покрое не имела. Зимнюю изготовляли из шкур копытных, главным образом лося, марала, оленя. Зимней традиционной одеждой служила шуба, сшитая мехом внутрь. Наиболее распространённым видом летней верхней одежды служил халат, который шили из изношенных оленьих шкур или косульей ровдуги. Зимним головным убором женщин была шапка из оленьих шкур мехом наружу, летом - платок из покупной ткани. Многие мужчины летом носили кафтан с суживавшимися внизу рукавами, сшитый из сукна или ткани. Традиционная одежда в последние десятилетия постепенно вышла из обихода.

Пища

Употребляли главным образом варёное мясо диких копытных - оленя, лося, косули, кабарги, а также медведя, зайца, белки, промысловых птиц. Молоко оленей пили в кипячёном виде, в основном добавляя в чай. Основной пищей служили лепёшки из ржаной муки, замешанной в горячей воде. Ели также мучную болтушку с солью.

Верования

До перевода на оседлый образ жизни (к началу XX в.) по религиозным представлениям тофы были шаманистами. Наряду с шаманскими воззрениями сохранились пережитки тотемистических и анимистических воззрений в запретах, обрядах и поверьях.

В результате общения с монголоязычными племенами Предбайкалья и Забайкалья, а также с тувинцами-тоджинцами (в XIV - XVIII вв.) тофаларский шаманизм испытывал влияние ламаизма.

Под влиянием русских появились отдельные признаки христианства (со второй половины XVII в.).

Таким образом, на рубеже XIX - XX вв. тофаларский шаманизм представлял сложную систему взглядов, в которой тесно переплелись различные культы, что определило его специфику, но не выделило из системы шаманистских воззрений, известных среди сопредельных этносов (тувинцев-тоджинцев, западных бурят и алтайских групп населения).

Весь мир для тофов заселен духами. В основе шаманизма у них, как и у других народов Сибири, лежало и лежит представление о способности шамана являться посредником между миром живых людей и сверхъестественными силами Верхнего и Нижнего миров. В настоящее время неизвестно, насколько был силен институт шаманства у карагасов. Если эвенкийские, бурятские, тувинские шаманы выделялись в определенную социальную группу и жили непосредственно за счет совершения религиозно-культовых обрядов, то карагасские шаманы занимались охотой наряду со своими соплеменниками и также имели оленей. Но при "лечении" больных, совершении обрядов они все же получали в качестве вознаграждения шкурки соболей, оленей, белок, мясо.

Шаманы

В функции шаманов входило, главным образом лечение больных людей, домашних животных, поиски пропавших вещей и животных, предсказания будущего и посвящение домашних оленей. Шаман был в каждом улусе.

По сообщению Н.Ф. Катанова, шаманом у карагасов мог быть любой человек, не моложе 18 лет, мужчина или женщина (это отличительная особенность шаманизма карагасов), который чувствовал, что может камлать. Иногда шаманы выбирали детей для передачи своего искусства. В начале XX в. среди тофаларов насчитывалось несколько десятков шаманов (мужчин и женщин).

Карагасские шаманы по своей мистической силе делились на 12 степеней (сакральное число 12, очевидно, заимствовано от тюрков).

Шаманами карагасы считали и антропоморфные останцы. Известна такая каменная "шаманка" в верховьях р. Няндормы (бассейн р. Уды). Существует старая легенда о Каменной Шаманке, записанная Б. Чудиновым в 1929 г.

Тофаларский шаман (хам) камлал ночью, стоял на одном месте, обычно в переднем углу чума. В чуме шамана висели вместилища духов - онгоны (различные фигурки, изображения людей и животных, вырезанные из дерева или выкроенные из ткани, сукна, чучела соболя и филина). Шаман мог камлать несколько часов подряд, не прерываясь ни на минуту. Камлание начиналось с молитвы, которая являлась прологом будущего действия. Это было обращение к звездам, небу, земле, воде, горам, птицам и животным.

Шаманские песнопения

Хам ыры, или шаманские песнопения, состояли из ритуальных напевов (еерен ыры) и обрядовых возгласов (тоорек), обращеных к духам и амулетам. Все песнопения-молитвы сопровождались звучанием бубна и металлических погремушек.

Молитва записанная Н.Ф. Катановым в 1880 г.:

Я, конечно, тот самый, Кто живет шаманством! Кто живет победами, Это мой широкий бубен! В настоящую ночь Я пошаманю и умру! Пока не занялась заря, Я буду поражать (врагов) и умру! Нет никакой вещи, Которую я не вижу и не знаю! Я хожу и шаманю, Хотя я - болен! Я шаманю, Ставши перед хворым! Больше этого дела Я не могу сделать нисколько! Я всегда шаманю, Обходя весь земной шар! Животное, на котором я езжу, Это - зверь изюбрь! Дальнее и близкое расстояние Я всегда обхожу и шаманю! Я вижу всегда Владык вышних творения (звезды)! Я вижу всегда Владыку вышнего (небо)!

Семантика Верхнего и Нижнего мира

Семантика Верхнего мира неизвестна.

Нижний мир (цветные жгуты и ленты от пояса до пола) олицетворяли змеи, ящерицы, лягушки. Весь костюм расшивался лентами оранжевого и желтого, светло-желтого и белого цветов, которые, как известно, являются основными цветами нижнего мира.

Вертикальная модель мира

В тофаларской модели мира, так же, как и у тюрков Южной Сибири, вертикальная и горизонтальная структуры пространства. Мир по вертикали имел трехчастное деление.

Каждая часть характеризовалась конкретными понятиями. Наряду с этим имелись понятия, в которых заложена мировая трехчастность (божественный пантеон, гора, река, река, дерево, жилище (чум), а также обо, которое воспринималось как место сближения трех миров (или модель мира).

Связующим звеном вертикальной и горизонтальной мировых структур являлось жилище – чум, где отмечаются обе пространственные структуры.

Вертикальная структура жилища:

1. Дымник - верхний мир;
2. Место обитания людей - средний мир;
3. Земля, костер (огонь) - нижний мир.

Горизонтальная структура (по сторонам света):

1. Север - левый, женский, нижний.
2. Юг - правый, мужской, верхний.

По линии С-Ю проходит раздел жилого пространства.

Запад - почетное место, а также место, где размещались культовые предметы, наделенные сакральной силой.

Восток - вход, где порог является переходной зоной между внешним миром и домом, своим и чужим, живым и мертвым.

По линии В-З происходило непрерывное движение.

Этно-культурная ситуация

Тофалары сохранили в своей устной традиции песни, сказки, легенды, пословицы и поговорки. Однако административные формы организации национальной жизни тофаларов в советский период (перевод на оседлость, воспитание детей в интернатах в отрыве от семьи и традиционного хозяйства, прекращение обучения на тофаларском языке и др.) имели негативные последствия для сохранения традиционной культуры и быта. Интерес к возрождению родного языка и культуры проявился у тофаларов лишь в годы перестройки. К сожалению, к этому времени очень многое из традиционного культурного наследия было уже утеряно безвозвратно. В 1989 г. тофаларский язык назвали родным лишь 48,2% тофов. Традиционная одежда, по данным социологического исследования, в 1985 г. имелась лишь у 6,2% тофаларов. Блюда национальной кухни не готовили 76% опрошенных. В последние десятилетия заметно возросло число межнациональных браков, однако, в большинстве смешанных семей дети, как правило, считают себя тофаларами.

В настоящее время новые власти разрешили свободу религии и позволяют возрождать шаманство. Старые настоящие шаманы давно умерли, а новых пока не появилось. Многие традиционные обряды и обычаи забылись и заменились русскими, как, например, это произошло со свадебным и похоронными обрядами. Вселяет некоторую надежду на возрождение наиболее рациональных черт традиционной национальной культуры, включая язык и фольклор, то, что в последнее время усилилась тяга к национальной культуре, для тофаларского языка в 1986 г. была создана письменность и в 1990 г. начато его изучение в тофаларских школах, созданы национальные фольклорные ансамбли, стали проводиться летние национальные игры, по сути дела фестивали устного народного творчества. Созданы и активно действуют во всех тофаларских селах Центры этнической культуры.

Органы управления и самоуправления

В 1930-е гг. у тофаларов имелось собственное национально-административное образование Тофаларский национальный район с административно-культурным центром в пос. Алыгджер, который сыграл важную роль в консолидации тофаларского этноса. Вскоре национальный район был ликвидирован. В структуре Иркутской областной администрации действует комитет по делам коренных малочисленных народов. Функции органа самоуправления тофаларов выполняет Ассоциация малочисленных народов Севера Нижнеудинского района “Тофалария”, созданная в 1992 г. Ассоциация ставит своей задачей защиту интересов малочисленных народов, содействие возрождению их этнического самосознания, развитие исторической самобытности и культуры коренных народов.

Правовые документы и законы

Правовое положение тофаларов в районе их преимущественного проживания устанавливает законодательство Иркутской области. В частности, Устав области гарантирует тофаларам право на сохранение исконной среды обитания, а также на создание специальных территориальных образований для сохранения и развития традиционных форм хозяйствования и природопользования. Важными для жизнедеятельности тофаларов можно считать Лесной кодекс Иркутской области (1995 г.), устанавливающий в их интересах особый порядок лесопользования. В октябре 1997 г. Законодательное собрание области приняло Закон “О территориях традиционного природопользования в Иркутской области”, которым устанавливается правовое регулирование отношений по образованию, использованию и охране территорий традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера.

Перспективы сохранения тофаларов как этноса

Тофалары как этнос, находятся, безусловно, в критической фазе этнического развития. Невысокая численность, утрата многих элементов традиционной культуры, рост численности смешанных браков создают предпосылки для дальнейшего размывания этноса, ускорения ассимилятивных процессов. В то же время стабилизирующими факторами являются компактное проживание этноса, высокая ориентированность на традиционный труд, определенный уровень этнического самосознания.

Впервые в Восточных Саянах довелось побывать в далёком 1984 году. Тогда ещё был студентом Московского Геологоразведочного института, и первую производственную практику выпало проходить именно там. Площадь наших работ ограничивалась всего лишь предгорьями, в основном в бассейне реки Агул. Лишь только с определённого места можно было увидеть гольцы, именуемые Идарским Белогорьем. Здесь горы уже поднимались так высоко, что на их покатых вершинах не рос лес. А ещё дальше, сливаясь с горизонтом, в манящей нереальности виднелись зазубрины снежных хребтов, настоящих Саянских гор, зовущие к себе. Потом ещё через год пришлось вернуться в те же места, чтобы пройти уже дипломную практику и в дальнейшем защитить диплом по этой площади. Именно в Саянах случилось моё первое знакомство с настоящей тайгой, именно там полюбил этот удивительный, первозданный мир. Но те далёкие, и тогда недосягаемые, и такие манящие настоящие Саянские горы так и остались в памяти надолго. Видно так уж врезалось в сознание желание там побывать, что спустя несколько лет это желание реализовалось.

Ещё раз в Восточные Саяны вернулся в 1994-м году. Туризмом, как таковым, я никогда не занимался, поэтому придумал себе задачу проверить некоторые минералогические проявления, потенциально имеющие коллекционную и коммерческую ценность. Тогда втроём мы прошли довольно тяжёлый маршрут протяжённостью более 200 километров по долине реки Казыр, в его верховья. Далее маршрут проходил по истокам Большой Кишты и Малого Сигача. Затем через перевал вышли в истоки Гутары и уже по долине Гутары спустились к посёлку Верхняя Гутара. Вот теперь наконец-то и познакомился с настоящими Саянскими горами. Мало того, завершающая часть маршрута проходила по Тофаларии и эти края поразили настолько, что не вернуться туда уже было невозможно.

И произошло это в 2006-м году. К тому моменту я уже окончательно сложился как путешественник -одиночка. Не потому что такой уж любитель одиночества, а потому что не находится никого, кто хотел бы и мог разделить в полной мере те задачи, которые ставлю перед собой и то, каким способом их решаю. К тому же моменту окончательно сложилась и главная цель всех моих путешествий - профессиональная фотосъёмка первозданных ландшафтов.

Итак, летний сезон 2006-го, объект фотографических или фотогеографических исследований - Тофалария. Если быть нормальным фотографом, то можно просто приехать в ту же Верхнюю Гутару и наснимать в округе массу привлекательных пейзажей. Однако мне этого всегда почему-то мало, в результате придумывается какой-то совсем не простой маршрут. Вот и на этот раз нашёл описание одного путешествия, которое сделали когда-то на лошадях от Верхней Гутары до Кинзелюкского водопада. Этот маршрут мне показался наиболее привлекательным. Не учел, однако, что хотя мы приматы тоже относимся к млекопитающим, как и лошади, но для переноски грузов гораздо мене приспособлены. Вернее наивно полагал, что в дальнюю точку маршрута мне удастся добраться с помощью гужевого транспорта. А уж обратно постепенно выберусь самостоятельно, в процессе работы. Известно, что в Верхней Гутаре до сих пор местные жители оказывают соответствующие услуги туристам по заброске групп в различные удалённые места Тофаларии и даже в соседнюю Туву. Но ещё на этапе подготовки мои наивные представления были развеяны людьми, владеющими реальной информацией о положении дел в Тофаларии. Дело в том, что когда-то в этих краях действительно очень активно перемешали грузы с помощью лошадей. Эти времена хорошо описаны в повести Федосеева «Мы идём по Восточному Саяну». Тогда и тропы здесь поддерживались в соответствующем состоянии. А теперь многие части Тофаларии стали недосягаемы таким способом, в силу того, что по этим тропам никто не ходит, и их давно поглотили буреломы. Короче говоря, получалось, что можно добраться только до истоков Сигача, а дальше никто не решится меня везти. А это только середина маршрута. Но к тому времени мне уже ничего другого не хотелось.

Вообще Тофалария какой-то совершенно необычный мир, можно сказать отдельная страна вне цивилизации, затерянная в горно-таёжных глубинах Восточного Саяна. Нет каких либо чётких границ этой огромной территории, хотя административно относится к Нижнеудинскому району Иркутской области. Граничит Тофалария с Красноярским краем, Тувой и Бурятией. Здесь всего лишь три небольших посёлка - Алыгджер, Верхняя Гутара и Нерха. И здесь живут тофалары или тофа, один из малых народов России. Народ действительно уж совсем малый, вряд ли с полтысячи наберётся во всех трёх посёлках, да и среди тех чистокровных ещё поискать. Тофалары когда-то назывались карагасы, что означает чёрные гуси. Посёлки построили при советской власти, а до тех времён карагасы были кочевым народом и здесь один из самых южных регионов распространения оленеводства. Правда, сейчас этот вид деятельности практически сошёл на нет.

Удалённость и труднодоступность Тофаларии заставляет решать не простые задачи и в моём путешествии. Все три посёлка совершенно недоступны летом по дорогам. Какого-то регулярного авиасообщения тоже не существует. Мой маршрут начинается в Верхней Гутаре, но туда ещё нужно добраться. Для решения вопросов по заброске пришлось прибегнуть к помощи ребят из Нижнеудинска, нашёл их предложения на tofalaria .ru .

И вот, посреди ночи, уже в начале суток 21-го июля, вышел из поезда в Нижнеудинске. На вокзале встречал Евгений, а на привокзальной площади ожидал Урал, на котором должны были доставить на золотоносный прииск Покровский. Конечно, всё это затевалось не ради меня одного. Машина шла в назначенный пункт, который отстоит от Нижнеудинска на расстоянии 250 километров, чтобы забрать оттуда группу туристов. Ну а меня везли вроде как попутно, хотя и за деньги.

Меркнут все известные автопробеги мира перед той ездой, которую пришлось пережить. Поначалу, ещё только с поезда, в темноте, и пока ещё дорога была сносной, действительность не вполне осознавалась. Но когда рассвело и мы подняли тент, обозрению предстал грязный кузов, заваленный различными предметами. Вокруг же простиралась тайга, рассечённая по курсу нашего движения просекой и уходящей вдаль полоской грунта немилосердно выбитой колёсами прошедших тут транспортов. Какого либо ровного поступательного движения здесь не может быть вообще. Машина, принимая на себя все нюансы дороги, незамедлительно передаёт их пассажиру. Принимать все удары оказалось лучше всего в положении стоя, крепко ухватившись за железный каркас для тента. И это ещё на сухих, довольно проходимых участках. Когда начались топи, у меня лично появились серьёзные сомнения в возможности дальнейшего передвижения. Это такие заболоченные участки, где в качестве дороги лишь многочисленные, уходящие на неизвестную глубину, в трясину, колеи. Потрясающе, но она способна одолеть и это, увязая по самую раму, проходит и здесь, эта замечательная машина - детище советского автопрома. Иногда в бездонные колеи приходится бросать спиленные тут же поблизости, стволы деревьев. Для одного проезда хватает, а потом уже эти дрова безвозвратно гинут в пучине топи. Вот на одном из таких участков и повстречались нам два Урала. У одного что-то там сломалось, и он никак не мог проехать злополучный участок. Его-то мы вытащили. А вот второй, пытаясь объехать стороной, завяз по самые «уши». Вытащить его под силу только трактору. Впоследствии дошли слухи, что трактором только лишь порвали раму напрочь, но машину так и не вытащили.

Но самое интересное началось позже, когда направление, которое здесь называется дорогой, пошло прямо по руслу Бирюсы. Здесь пришлось постоянно переезжать с берега на берег. Нам ещё повезло, вода упала. Хотя, мне лично, вода совсем не показалась малой. Когда первый раз машина погрузилась в реку до уровня, где приблизительно должны находиться ноги водителя, реальность происходящего вновь показалась сомнительной. Но при этом мы успешно продвигались вперёд, поднимая волну, достающую до капота. Но местные виртуозы ездят и при более высокой воде. К таковым, без сомнения, относятся водители бензовозов. Прохождение всей трассы всего часов за 15, для них обычное явление. Могут и быстрее. На наше счастье этот участок дороги прошли вместе с двумя такими бензовозами. Попутные машины пару раз вытащили нас из реки, когда наш Урал заглох в самых глубоких участках. Водила тогда в панике выскакивал из заполняющейся водой кабины и кричал своему молодому помощнику, чтобы быстрее надувал резиновую лодку. К счастью, вплавь спасаться не пришлось. Кто-то подсчитал, что здесь около сорока вот таких весёлых бродов.

Было бы удивительно доехать в целости и сохранности до самого конца. Это и мало кому удаётся. Вот и у нас сначала что-то долго скрежетало в колесе, а потом и благополучно отвалилось. Вердикт после некоторого изучения ситуации был таков: - «хреново, но ехать, наверное, можно». В результате выбросили отвалившуюся часть диска, вернее почти весь диск, поставили на место неполноценное колесо и двинулись дальше, в надежде на благополучный исход. Исход всё же оказался благополучен, по истечении двадцати часов с момента старта, добрались таки до места. Ещё оставалось несколько минут до истечения этих суток, а именно 21-го июля по местному времени.

Трудные километры трассы Нижнеудинск - прииск Покровский.

Урал - автомобиль, вездеход и подводная лодка одновременно.

Доставка туристов таковым способом, дело здесь уже не новое. Несмотря на обрисованные выше сложности, похоже этот вид извоза выгоден и даже существует некая конкурентная борьба. Сложились и некоторые традиции. Везут, по крайней мере, всех до одного и того же места. Это довольно удобная полянка на правом притоке Катышного. Здесь туристические группы уже встречаются с каюрами и расходятся по своим маршрутам. На полянке небольшая избушка с печкой и двумя нарами. Точные координаты этого места -54°07´,29 северной широты и 097°11´,8 восточной долготы.

Свет фар нашего славного Урала выхватил из темноты радостные лица, подпрыгивающих от нетерпения туристов из Москвы. Заждались ребятки, это за ними пришла наша машина. Совсем ещё зелёные, но подготовились основательно, не пожалели денег. Приехали меньше чем на неделю, но взяли в аренду спутниковые телефоны, наняли каюра с конями и даже проводника. Ребята сходили куда-то неподалёку, залезли на небольшую горку. Но можно позавидовать свежести их впечатлений. Для них это было значимо также примерно, как открытие Америки.

А вот у меня вышла накладка. Каюром у ребят был Илья Антипов. По договорённости с Евгением, он же должен был поработать и со мной. Отсутствие нормальной связи между ними сыграло против меня. Каюра на месте не оказалось, доставив команду, он отправился куда-то на другую избу. И вроде бы должен завтра сюда подъехать, а может ничего и не должен. Вот и возникла неопределённость. А у меня, между прочим, посылка для Ильи от Евгения. Не что иное, как 10 литров спирта. Ну и что со всем этим делать? Своего груза около 70 килограмм. Похоже, не будет всё быстро в этой экспедиции, потребуется много терпения. Что-то подсказывает, что лучше расслабиться и ждать, не форсировать событий. Да у меня и нет таких возможностей. До Верхней Гутары отсюда остаётся ещё 40 километров. Но дороги дальше нет, только тропа. Так что рассчитывать на какой-либо попутный транспорт не приходится.

Следующим днём праздно болтался вокруг избушки, всматривался в дорогу, но никто за мной не ехал. Неожиданно, во второй половине дня, моё одиночество нарушил человек, ведущий за собой связку из восьми коней. К сожалению, он пришёл не за мной. Это оказался ещё один профессиональный каюр из Верхней Гутары - Андрей Морозов. Как потом выяснилось, это лучший и самый опытный каюр в посёлке. Сюда он пришёл по договорённости с группой туристов из Новосибирска. Они должны подъехать сегодня вечером ив их планы входит довольно серьёзная и дальняя заброска в Туву к Кижи-Хему. По этой реке они собираются сплавляться. Жаль, что их путь лежит не через посёлок.

Новосибирцы заявились как по расписанию, вечером, на Урале конкурирующей фирмы. Да не одни. В придачу к их весёлой компании прибыла ещё более весёлая компания из Омска и частично также из Новосибирска на той же машине. Эти собирались провести свой отпуск, сплавляясь по Мурхою и Гутаре.

Утром Кижи-Хемская составляющая большого табора, возникшего на поляне, благополучно убыла в своём направлении, вслед за караваном, ведомым Андреем Морозовым. Омичи же остались, пока озадаченные проблемой доставки груза и себя на Мурхой. Это всего километра четыре. Проблема решалась недолго. Неподалёку расположен один из дальних участков прииска. Здесь работает техника, и ребята договорились о доставке на Урале вверх по Катышному, до перевала. Здесь ещё есть какие-то фрагменты дороги. От перевала, вниз к Мурхою, остаётся ещё около двух километров. А вот это расстояние уже придётся таскать всё на себе.

Лагерь на Катышном.

Андрей Морозов - каюр из Верхней Гутары.

Кижи-Хемский караван.

В благодушном настроении парни всё же заметили неопределённость моего положения и предложили составить им компанию. Дозрел не сразу, но машина задержалась, и этого времени хватило, чтобы решиться. Вот так и разделил судьбу этой братии на первом этапе. Неожиданно, в нитку моего маршрута была включена водная часть. Мурхой впадает в Гутару чуть ниже посёлка, и этот вариант заброски вполне устраивает меня. Передачу для Ильи пришлось взять с собой, но в избушке всё же оставил записку, где кроме всего прочего рассказал и о посылке для него в виде 10 литров жидкости, название которой не указал, дабы не привлекать излишнего внимания.

Итак, первый этап, пусть совсем короткий, оказался в стиле настоящего, нормального (не то, что некоторые) туриста. Рыбалка, уха, посиделки у костра за рюмкой чая. А может быть так и надо?

А Илья, между прочим, пришёл. Заявился с конями и двумя своими напарниками, когда мы на Мурхое уже собирали катамараны. Через два дня ему нужно встречать группу на Катышном. Поэтому теперь уже везти меня в посёлок ему неудобно, а мне тоже вроде ни к чему. Так и разошлись в полном понимании. Естественно, десять литров передал с рук на руки, в целости и сохранности.

Мурхой оказался не так прост. Река небольшая, но шустрая, постоянно преподносит какие-то сюрпризы. Русло ступенчатое, короткие плёсы чередуются с крутыми порогами и прижимами, где нужно быть поворотливым. Но меня везут в качестве пассажира, весло не доверяют, да я и не претендую. Моя задача добраться до посёлка и между делом что-то снять.

Параллельно с нами, то обгоняя, то отставая, сплавляется экзотическая команда. У них судно чудной конструкции, на автомобильных камерах большой деревянный настил с гребями, как полагается на плоту. Два мужика, стоя на этой конструкции вызывающей сомнения, лихо управляясь гребями, виртуозно вписываются в пороги. Кроме них, в управлении судном, принимает участие и одна женщина, подправляя где надо траекторию судна с помощью шеста. Команду дополняют два подростка, мальчик и девочка, невозмутимо наблюдающие за происходящим.

Несколько дней, проведённых в качестве активного туриста в отпуске, в составе дружной команды, пролетели быстро. Как-то, даже неожиданно, река вынесла туда, где до посёлка оставалось рукой подать. Это моя остановка, здесь нужно выходить, а мои спутники пойдут дальше, у них свои цели и задачи.

Мурхойские пороги.

Здесь я попрощался с ребятами.

В посёлке было где остановиться. Тот самый Евгений из Нижнеудинска ещё ранее договорился с родителями Ильи Антипова, моего не состоявшегося каюра. Они согласились не только приютить, но и помочь с дальнейшей заброской. Однако и здесь всё сложилось не так, как хотелось. Завис в гостях на целую неделю.

Понятное дело, не очень выгодный я клиент, с большой группой работать гораздо больше смысла. Так что хозяева поручили меня некоему Жене Кокуеву. В Сигаче как раз его охотничий участок, или как тут говорят, его тайга. Мне достаточно одного коня, но я беру двух, чтобы хоть как-то стимулировать коммерческий интерес к себе. Жени пока нет в посёлке, он где-то неподалёку на охоте, нужно подождать день-другой. Поначалу это не сильно напрягало, да и мой потенциальный каюр появился всё же. Однако оказалось, что он полный голодранец и своих коней у него нет. Какое-то время ушло на переговоры с другими местными жителями, и кто-то всё же согласился доверить своих лошадей, потом началось самое интересное. Дело в том, что кони здесь животные самостоятельные и находятся почти на полном самообслуживании. То есть гуляют сами по себе, где хотят. Мало того, что летом живут на подножном корму, так ещё и зимой добывают пропитание из-под снега. Очень удобная скотина, не нужно заготавливать корма на зиму. Сена тут и не очень многочисленным коровам не хватает. Вот только неудобства начинаются, когда нужно куда-то поехать. Место, где можно спокойно пастись, полно. Попробуй, найди. Эту вечную проблему местные жители почему-то так и не научились решать. Разве что колокольчик на шею повесят или как тут говорят - ботало. Моего настроя на терпеливое отношение к развитию событий уже не хватало. Ожидание затянулось, заставляло нервничать. Да ещё и не уйдёшь никуда. Вдруг всё будет готово, а меня нет на месте. Очень туго, со скрипом менялась ситуация, но всё же переломилась в пользу задуманного, в конце концов.

Посёлок Верхняя Гутара на берегу Гутары.

Посёлок Верхняя Гутара. Над ним будто зависает гора Змеинка.

Посёлок Верхняя Гутара. Двадцатое сентября.

Этот знаменательный день наступил только лишь первого августа. Накануне с вечера, после долгих поисков, Женя Кокуев пригнал одну кобылу. По поводу второй лошади, также кобыльего рода, некоторая неопределённость. Вроде видел где-то в районе Идена, да так и не поймал. Будем ловить уже по пути. А пока ещё одна новость - сам Женя не идёт, взамен посылает своего племянника. К тому же будет не один, а два каюра. Второй, по имени Борис и есть хозяин той самой кобылы, гуляющей на Идене, так называется правый приток Гутары. Борис не доверяет свою единственную лошадь никому, поэтому идёт сам.

Первого августа вышли только после обеда. Не любит местный народ спешки, к этому нужно относиться терпимо. Временно, до нужной нам кобылы взяли напрокат ненадолго другую лошадь. Её потом отгонит назад Женя, он пока идёт с нами. У меня не так уж много груза для двух лошадей, что-то около 85 килограмм. У моих каюров почти никакой поклажи, так что они вполне, в дополнение к грузу могут и сами взгромоздиться на послушных животных. К тому же часть груза несу на станке сам. Кофр с аппаратурой неразумно доверять этому виду транспорта, а это около 12 килограмм. Подготовленные ещё дома транспортные мешки, оказались очень совместимы с условиями перевозки на конях. Местные жители оценили по достоинству. С кобылой, на удачу, всё сложилось как надо. Почти и не искали. Причём оказалось, что она гуляет ещё далеко не доходя Идена.

Эх! Хорошо-то как. Всегда бы так ходить, груз едет сам по себе, я гуляю сам по себе, двенадцать кг за спиной не в счёт. Иду себе, смотрю по сторонам, всё замечаю, наслаждаюсь красотой и от коней почти не отстаю. Вот и долину Идена миновали, дальше сложный участок для коней, приподнятая, заболоченная долина небольшого притока Гутары под названием Белтырек. Здесь две достопримечательности, расположенные неподалёку друг от друга - Чёрное озеро и Гутарский водопад, но времени на них сейчас нет.Лошади идут по разбитой тропе, вязнут в трясине, спотыкаются об оголённые корни деревьев и заваливаются набок. Вот тут бы моей аппаратуре и конец. Трудновато приходится скотине, даже жалость просыпается. Да вот только я бы с этим грузом один на один завис тут навсегда и такая возможность ещё представится.

Женя Кокуев.

Лёха - племянник Жени Кокуева.

Белтырекскую топь миновали и остановились не так уж далеко от неё, чуть выше по Гутаре. Здесь совсем небольшая, недавно построенная избушка (54°10´,61 с.ш.-096°44´,34 в.д.), будем в ней ночевать. Вот только тесновато, мужикам определили место на единственных нарах, я же втиснулся под нары на коврике, благо деревянный пол ещё свежий и не очень грязный.

Тесно не только в избушке, но и коням не разгуляться, корма рядом практически нет. Вот они отпущенные пастись, и ушли на поиски лучшей доли. Утром мои водители кобыл вновь развлекались их розыском. А ведь Борис когда-то работал каюром у геологов. Да и Лёха, хотя молодой парень, всё же хорошо знаком с ситуацией. Кобыл нашли не скоро, они ушли обратно, ниже к Идену. Так что и этот день начался только где-то в его середине.

Избушка выше Белтырека.

От места ночёвки, потратив несколько часов, дошли до самой верхней и последней избы на Гутаре, той самой, в которой останавливались двенадцать лет назад. Теперь можно было зафиксировать точное её местоположение - 54°07´,04с.ш.-096°37´,8в.д. Время ещё оставалось, но впереди перевал и безлесное пространство, шанс заночевать на голом месте достаточно велик. А тут крыша над головой, да и притомился я что-то. Сегодня было жарко и душно, мошка грызла немилосердно, даже лошади не хотят отходить от костра, сунули морды в дым и забыли о голоде. А, как правило, мошка бесится перед дождём. Но пока всё хорошо, очень даже пригодная для жизни и для съёмки погода. К тому же изба стоит в таком месте, где река спокойно протекает по широкой, ровной долине и здесь, в ложе долины, большой безлесный участок. Своеобразный кусочек тундры среди тайги, очень фотогеничное место. Короче говоря, заночевали мы в этой избе. И это решение было правильным, творческое удовлетворение получил, и отдохнули в нормальных условиях.

Зато третьим днём нашего конного похода, совершили настоящий марш-бросок. В 1994 году из истоков Малого Сигача мы перевалили в самый исток Гутары, спустились прямо к маленькому озерцу, откуда начинает бег эта река. Теперь путь лежит несколько иначе - переваливаем не в сам Малый Сигач, а в его правый верхний приток. От избы до перевала ещё прилично, около десяти километров, это всего лишь не доходя двух километров до самого истока Гутары.

Местные жители как-то не очень высказываются в пользу моего мнения, но верховья Гутары очень живописны. Здесь покрытые лесом участки чередуются с широкими и открытыми, где река растекается широко и мелко. Причудливые скальные вершины громоздятся впереди, по ходу нашего движения, ближе к перевалу лес заканчивается совсем, зато начинаются заросли кустов. Здесь лучше не терять тропы, что часто не удаётся, ходить сквозь эти заросли занятие не из приятных. Такого рода пакостное препятствие характерно в Саянах, для участков сразу выше границы леса.

Перед перевалом, мужики далеко и высоко по склону высмотрели медведицу с медвежонком, заспешили уходить. Да вот думаю, нет ей до нас никакого дела. Перевал оказался довольно простым, пара относительно крутых и непродолжительных взлётов и вот мы уже наверху. Погода пытается испортиться, пасмурно, наверху ветер. Но пока это только лёгкие попытки запугать. Вот и вода побежала попутно, а это значит, мы уже перевалили в бассейн Сигача. Впереди, под нами, расстилается долина нашего притока, по которому будем выходить к Малому Сигачу, а по нему уже к самому Сигачу. Далеко внизу, километрах в трёх-четырёх, распласталось зелёное покрывало тайги, укрывшее дно и склоны долины. К нему ведёт едва заметная, да и то только местами, ниточка тропы. Крутой спуск вдоль не очень живописного водопада, а дальше пологий и чистый участок. На подходах к лесу, прямо рядом с тропой, удивительным образом, будто неким гигантом, на попа поставлена огромная глыба белоснежного известняка прямоугольных очертаний. Трудно поверить, что она могла только под действием силы тяжести сюда добраться от довольно удалённого склона горы. Вот только не хватает на ней надписи: - «налево пойдёшь…, направо пойдёшь…, прямо пойдёшь». Да ещё бы чёрного ворона сверху посадить для полноты впечатления. А вообще так и просится эта глыба под инструмент скульптора. Вытащить бы из неё наружу скрытую суть, например образ духа и хранителя этой долины, мне кажется, там это заложено. Пусть собирает дань и даёт напутствие всем проходящим.

Наш караван в истоках Гутары.

На перевале Гутара - Малый Сигач.

Борис и Лёха, сев на коней после перевала, оторвались от меня. Но и я иду достаточно резво, догнал их уже в лесу, не доходя километров двух устья следующего правого притока Малого Сигача под названием Азалыгаяк. Здесь стоит первая изба на Сигаче, будем пить чай. Парни уже успели временно развьючить лошадей и поставить чайник на костёр. Между прочим, эту избушку поставил Лёхин дед, здесь была его тайга. Теперь этот участок перешёл к внуку.

Оставшиеся десять километров до устья Малого Сигача, или как тут говорят стрелки Сигачей, пробежали довольно резво. Я даже раньше оказался на месте, потому что на слиянии рек большой заболоченный участок и с конями приходится его обходить. А пешком можно выйти по тропе напрямую к избе, расположенной несколько выше, уже по Большому Сигачу. Здесь участок Жени Кокуева, относительно хорошая изба и даже есть баня. Она расположена немного в стороне от реки, на берегу небольшого ручья с видом на большую заболоченную поляну под горой. Впрочем, точное местоположение базы такое - 54°12´,88с.ш.-096°26´,24в.д. На ночлег разместились вольготно и в тепле, пришлось даже на ночь дверь приоткрыть в натопленной избе.

Изба на стрелке Сигачей.

Утром за горой долго урчало-бурчало, а потом и дождь зашелестел по крыше. Поначалу решили устроить днёвку с баней. Да только я выдвинул условие, что или идём в дождь, или этот день не оплачиваю. Наверное, парни рассчитывали на другой расклад, но не поощрять же халяву. Пришлось им согласиться с днём бесплатного простоя, но тут и погода стала разгуливаться. Я бы уж и не против денёк здесь отстояться, но теперь уж мои каюры засуетились. Так и вышли всё же в середине дня вверх по Сигачу.

В этот день удалось подняться до устья самого верхнего правого притока Сигача. По этому ручью можно выйти на перевал к реке Ванькиной. И здесь, на его устье, также есть небольшая избушка. Избушка совсем маленькая и, похоже, давно никто в ней не останавливался. Печная труба развалилась, правда, удалось её как-то восстановить из огрызков и вновь водрузить на печурку. А мне всё же пришлось ночевать в палатке, настолько малым и запущенным оказалось лесное жильё. Вечером ребята ещё успели сбегать на охоту и притащили добычу - кабаргу.

Сегодня же решил произвести расчёт за услуги транспортной компании. Представители её долго канючили по поводу каких-то отгонных, якобы ещё что-то нужно платить за обратный путь каюров. Это изначально не обговаривалось, но всё же кое-что накинул, не жалко на хорошее дело. В итоге моя доставка в верховья Сигача обошлась в пять тысяч рублей. (Теперь цены уже совсем другие). Видя некоторое моё недовольство, ребята пообещали завтра, уже в счёт оплаченного, вывезти к границе леса.

На рассвете дня расставания Борис и Лёха опять сбегали на охоту и довольно быстро вернулись ещё с одной тушей кабарги. В этот же день, всерьёз и надолго, испортилась погода. Как оказалось впоследствии, это была только прелюдия. Мои спутники от намерений не отказались и, несмотря на начавшийся с утра дождь, повезли к границе леса. Куда и доставили часа через полтора, мокрые до последней нитки.

Место для стоянки с трудом удалось отыскать практически в последнем островке леса, среди плотных зарослей кустарника. Незамедлительно установил тент между двумя деревьями. Простейшая, но очень удобная конструкция привела в полный восторг представителей местного населения.

- «Ну вот, теперь мы в гостях»: - довольно высказался Лёха, греясь у костра под тентом. Что же угощу гостей вкусной шоколадкой и горячим чаем. Неизвестно, когда ещё повстречаю людей на своём пути, наступает время одиночества.

Тепло распрощавшись, люди, с которыми ненадолго свела дорога, покинули меня. Скрылись в пелене дождя, уходя под прикрытие леса, к маленькой избушке с печкой. Я же остался наедине с угрюмыми горами, неприветливым мокрым небом, посреди открытой всем ветрам долины, под слабой защитой нескольких деревьев, сумевших выжить здесь, на передовых позициях тайги, на подступах к неприступным, скальным хребтам.

А дальше была целая жизнь. Безумно тяжёлый маршрут, протяжённостью около 200 километров и продолжительностью больше месяца, с бесконечным челночным перетаскиванием совсем не малого груза. Жизнь в полном одиночестве наедине с дикой, первозданной природой. Постижение её красоты и сути изнутри. Вечная непогода и постоянные встречи с медведями. Не хочу куце рассказывать об этом, а подробно не позволяет формат. Как нибудь всё разложу по частям и расскажу более подробно. Но полный рассказ об этом путешествии «Соло по Тофаларии» можно прочитать и сейчас на моём сайте. Обозначу пока лишь нитку маршрута: исток Сигача - перевал в Агул - истоки Агула - перевал в Прямой Казыр - исток Прямого Казыра - перевал в Фомкину 2-ю - исток Фомкиной 2-й - перевал в Фомкину 1-ю - исток Фомкиной 1-й - перевал в Кинзелюк - исток Кинзелюка - Кинзелюкский водопад - перевал в Орзагай - верховья Орзагая - перевал в Агул - верховья Агула - Агульское озеро - Сигач - Малый Сигач - перевал а Гутару - верховья Гутары - Верхняя Гутара.

И в заключение несколько пейзажных фотографий для полноты впечатления.

В истоках Гутары.

В истоках Большого Агула.

Верховья Прямого Казыра.

В истоках Прямого Казыра.

Перевал между Первой и Второй Фомкиными.

В истоках Орзагая

Перевал Орзагай - Большой Агул.

Агульское озеро.

Осень в истоках Гутары.

Река Гутара. Два домика под горой - аэропорт в Верхней Гутаре.

Большое Гутарское озеро.

Река Гутара рядом с посёлком.

Обзорная карта в 1см -40км.

Народ с загадочным названием тофалары представляет собой немногочисленный российский этнос, сконцентрированный на востоке Сибири. Это коренное население Восточного Саяна. Родственным ему являются тюрки, саянские народы.

Численность

В настоящий момент насчитывается всего около 800 тофаларов. Стабильность низкой численности этого народа представляет собой удивительный факт. Известно, что с конца 17 века до начала 20 века их число не увеличивалось и не уменьшалось. Оно оставалось на уровне примерно 500 человек. При этом нет никаких упоминаний о гибели или уничтожении этого этноса другими народами. Такое низкое количество представителей отдельной этнографической группы является загадкой для историков.

Где живут

Тофалары являются автохтонным населением Тофаларии - исторической области Восточного Саяна. Это горная система на юге Сибири. Поселения преимущественно располагаются вдоль рек Ия, Бирюса, Уда, Кан, Гутара. Жители расселены по трем поселкам в центре Тофаларии:

1. Алыгджер
2. Нерха
3. Верхняя Гутара.

Язык

Тофаларский язык принадлежит к саянской ветви восточнотюркских языков. На данный момент родным языком владеют всего 16% тофаларов. Это объясняется тем, что с приходом советской власти многие перешли на русский. Этому способствовали контакты с русскими поселенцами, которые жили на одной территории с тофаларами. Преподавание в советских школах велось на русском языке. Его знает 100% населения.

Религия

Христианство среди тофаларов начало распространяться с 18 по 19 век. До этого религиозные верования представляли собой анимизм, шаманизм. Большинство древних традиций распространено и сейчас.

Название

Самоназвание тофаларов - тофа (топа, тоха). Есть мнение, что тофа, или тоъфа, переводится как «человек», откуда и произошло название народа. Однако для обозначения этого слова в тофаларском языке есть термин «киши». Интересный факт, что тоъфа никак не переводится. Другим названием - карагасы - этот народ именовали до начала прошлого века, а местность, где они живут, называлась Карагасия. Этот термин переводят как «черные гуси».

История

Первые свидетельства существования народа можно найти в летописях древних китайцев. Они рассказывают о племени туба, или дубо, живущем возле реки Енисей. Это было время господства азиатских империй. С 17 века Тофаларию присоединила к себе Российская империя. Это была пограничная с Китаем территория. Жители платили дань пушниной и дичью. До прихода большевиков тофалары избирали местные органы самоуправления. У них была структура родоплеменного деления, между родами делились лесные угодья для охоты. Советская власть способствовала стиранию национальных устоев малочисленного народа.

Жизнь

Уклад жизни тофаларов был кочевой или полукочевой. Они перемещались по территории Восточного Саяна, занимаясь охотой и отгонным оленеводством. Зимой несколько семейств переезжало на равнину, в летнее время поднимались повыше в горы. Отыскивали место, богатое ягелем (для выпаса оленей). Стоянка размещалась на одном месте 2-3 недели, пока не заканчивался корм. Потом искали новое место. Стада оленей паслись вблизи стоянки, пастухи за ними не присматривали. Привязывали оленей только во время отела, который происходил в начале мая. После того, как самки отелялись, их начинали доить. Молоко получали до октября.
Летом оленеводы уводили стада подальше в горы, где был более благоприятный климат и больше корма, зимой спускались в долины рек. Оленей в основном использовали в качестве транспорта. Для перекочевки создавался караван: оленей связывали в длинную цепочку. Шатры, вещи складывали в тюки, сшитые из шкур животных, и привязывали к седлам. У одной семьи имелось стадо в несколько десятков особей. При переезде впереди ехала женщина, за ней везли детей, после них шли навьюченные олени-важенки. Муж и взрослые сыновья находились поблизости.

Большое значение в жизни тофаларов имела охота. Охотились на пушного зверя: белок, соболей, лисиц, выдр. Также стреляли тетеревов, глухарей, куропаток. Основным объектом охоты были крупные животные:

• медведи
• косули
• маралы.

На пушных зверей охота начиналась в сентябре и заканчивалась с образованием снега. Для этого образовывали небольшие группы (2-4 человека), каждый брал свою собаку. Верхом на оленях уезжали в поисках добычи. Когда собака брала след, шли по нему несколько часов или даже дней, пока не находили животное. На крупных животных охотились круглогодично. Их добывали с помощью ловчих ям, облавным способом. Помимо этих промыслов, занимались рыболовством, собирательством. Рыбу ловили с помощью ловушек, острог. Крупную могли бить из ружья. Женщины собирали сарану, черемшу, съедобные коренья. Их засушивали на зиму. Также занимались сбором грибов, ягод, кедровых орехов. Из ремесел существовали:

1. Кузнечное дело.
2. Деревообработка.
3. Резьба по рогу, бересте.
4. Обработка кожи.
5. Вышивка.
6. Изготовление ювелирных изделий.

В древности народ разделялся на 8 родов, у каждого из которых имелся свой предок, давший начало роду. Каждый род заселял определенную территорию, у него были священные места поклонения богам. Несколько семей из одного рода образовывало союзы - аалы. Все члены аала кочевали, охотились совместно. Добыча делилась поровну между всеми охотниками. Существовал обычай взаимопомощи. Традиционно у тофаларов существовала многопоколенная семья с патриархальным укладом. О свадьбе договаривались родители, зачастую, еще когда дети были маленькие. Девушку выдавали замуж в 15-20 лет. Невеста имела хорошее приданое: летний и зимний шатры (со всеми составляющими), поголовье оленей, одежду, утварь. Жених платил родителям калым, который состоял из пушнины, оленей, шелка, предметов гардероба.

Жилище

Кочевые племена жили в шатрах (чумах). Основанием жилища являются длинные жерди, связанные вверху и расставленные по кругу. Летом их покрывали берестой, дранкой. Зимой утепляли звериными шкурами. Вверху оставляли отверстие для выхода дыма. В середине чума делали очаг. Над ним размещался большой котел, чугунный или бронзовый. Традиционно чум делился на мужскую и женскую части (женская - справа от входа). Спальным местом была кошма или шкура животного. Из шкур шили вьючные сумки, в которых хранили вещи. С приходом советской власти племена, перешедшие на оседлый образ жизни, стали делать срубные дома. Появилась возможность разводить коров, лошадей, свиней. Для животных сооружали хлев неподалеку от дома. На участке разбивали огород. Позднее появились деревни с русским типом застройки.

Одежда

Мужской костюм не отличалась разнообразием. Круглогодично мужчины носили кожаны - одежду из выделанных оленьих шкур. Зимой надевали кожаны с мехом внутри. Шкуры сшивали жилами зверей, также использовали подшейные волосы оленя. На мужской кожан прикрепляли черные ленты, выкладывая из них геометрические узоры. Женские расшивались цветными ленточками. Сверху кожан подвязывался поясом. Застежка делалась на правую сторону у мужчин и у женщин. Мужчины носили летом войлочные шапки, зимой - меховые, которые подвязывали под подбородком. Женщины летом носили штаны и платья из тонких материалов, которые покупали у русских купцов. Девушки шили узкие туники, женщины старшего возраста - более короткие и широкие. У платья делали отрезную верхнюю часть, от которой закладывали складки. Полочки, рукава украшали лентами, вышивкой. Кроме платьев, шили юбки в пол, халаты с поясом. Праздничные платья делали из шелка. Женщины покрывали голову платками, обматывая их вокруг головы. Нарядный головной убор представлял собой красный платок с кистями. Богатые тофаларки расшивали головные уборы и одежу бисером, низ одежды и рукавов отделывали мехом. На праздники надевали много украшений: бусы, кольца, браслеты. На ногах носили унты (теплые сапоги мехом внутрь), летом - тонкие сапоги из оленьей кожи.

Еда

Рацион тофаларов состоял в основном из мяса диких животных. Домашние олени использовались в транспортных целях, их забивали крайне редко. Рыба не играла большой роли, хотя ее вялили, ели сушеную и свежую. Зимой ели строганину (сырая рыба, нарезанная тонкими полосками). Мясо главным образом варили в котле, одновременно готовя похлебку. Жарили его нечасто, мелкую дичь запекали целиком. Рацион разнообразили засушенными кореньями, грибами, орехами. На основе ржаной муки, которую покупали у русских, пекли лепешки. Также готовили талкан (обжаренная мука) и заваривали его в кипятке. Пили травяной чай, оленье молоко. Из молока готовили простоквашу, сыр, сметану. Молоко замораживали на зиму, наливая его в кишки животных. С переходом на оседлый образ жизни меню тофаларов значительно разнообразилось. На столе появилась свинина, телятина, овощи, картофель.

Традиции

Тофалары не отказались от своих религиозных верований даже после принудительного обращения в христианство. Важное значение в их жизни имеют шаманские обряды. Раньше шаман был в каждой родовой общине. Искусство общения с духами передавалось по наследству. Шаман является связующим звеном между людьми племени и божествами. Через него люди узнавали будущее, передавали богам свои просьбы, просили их защитить. Шаман не только исполнял обряды и ритуалы, у него имелся широкий круг обязанностей. Это лечение соплеменников, поиск пропавших вещей, предсказание судьбы, помощь заболевшим домашним животным. Обряды проводились с различными целями: изгнание злых духов из людей или животных, привлечение удачи на охоте, сохранение семьи, рода. Ритуал мог исполнятся всю ночь беспрерывно. Во время обряда читались молитвы, совершались песнопения в определенной тональности. Шаман обращался к духам природы, зверей, птиц за помощью. Традиционным обрядом является посвящение оленя духу гор. Для этого выбирается лучшее животное в стаде, его украшают лентами, шерсть окрашивают в разные цвета. Олень у тофаларов ассоциируется с духовностью, возрождением, чистотой. Его ветвистые рога символизируют древо жизни, которое является основой всего. Кроме того, они олицетворяют солнце, плодородие. Ритуал проводился по указанию шамана в случаях, когда семью постигло какое-либо несчастье, давно не было добычи, кто-то заболел, случился падеж скота. Также поводом было желание расположить к себе хозяина гор - Даг-Ези. От него зависит жизнь тофалара, так как племена преимущественно находятся среди гор. Шамана приглашал тофалар, которого постигла какая-либо неудача. Тот спрашивал у духа, какого оленя он требует, его масть, приметы. Такое животное искали в стаде. Если подходящего не обнаруживалось, смотрели у соседей. После посвящения животное называли «шаман-олень». На него накладывалось табу. Ему нельзя было спиливать рога, ездить на нем. Разрешалось перевозить на нем только мешки с шаманскими вещами, так как они относились к священным. Стадо с посвященными оленями защищал сам Даг-Ези.

Культура

Важную роль в жизни тофаларов играет музыка. Существует множество различных песенных жанров:

1. Лирический. Протяжные песни, повествующие о нелегкой судьбе или любви. Исполняются соло.
2. Хоровой. Такие песни исполняли на свадьбах, гуляньях, во время отдыха, в пути.
3. Эпический. Это сказания, истории о соседстве духов, животных с человеком, войнах, глобальных событиях. Их исполняли в особой горловой манере звучания.
4. Ритуальный. Шаманские песнопения, состоящие из обрядовых возгласов, повторяющихся напевов, молитв. Сопровождаются ритмичными ударами в бубен, звуком специальных погремушек.

Песни часто исполняются на спортивных состязаниях, играх. Также их пели на собраниях рода, охотничьих праздниках. Песни сопровождаются игрой на музыкальных инструментах (щипковых, духовых, струнных). К ним относятся:

• варган
• флейта
• музыкальный лук
• лютня.

В настоящее время в тофаларских поселках принимаются меры по возрождению забытой культуры этого народа. Устраиваются фестивали, в которых принимают участие фольклорные ансамбли. Также проводятся ярмарки народного творчества.