Александр Иванович Верховский (27 ноября (9 декабря) 1886, Петербург - 19 августа 1938, Коммунарка, Московская область) - русский военный деятель. Военный министр Временного правительства (1917). Генерал-майор (1917). Комбриг (1936).

Биография

Выходец из старинного дворянского рода.

Воспитывался в Пажеском корпусе. После расстрела демонстрации 9 января 1905 заявил, что «считает для себя позором употреблять оружие против безоружной толпы». Был исключён из корпуса, лишён звания камер-пажа и отправлен «вольноопределяющимся унтер-офицерского звания» на фронт Русско-японской войны. Служил в 35-й артиллерийской бригаде, наводчиком в 1-м горном артиллерийском дивизионе. В ночь с 28 на 29 июля во время разведки отличился, участвуя в захвате в плен группы японских штабных работников. За боевые отличия был награждён Знаком отличия военного ордена 4-й степени и произведён в подпоручики.

Офицер Генерального штаба

В 1905-1908 служил в 3-м Финляндском стрелковом артиллерийском дивизионе. Окончил Николаевскую военную академию (1911). С 1909 - поручик, с 1911 - штабс-капитан, с 1913 - капитан. В 1911-1913 командовал ротой во 2-м Финляндском стрелковом полку. С 1913 - старший адъютант штаба 3-й Финляндской стрелковой бригады. Был командирован в Сербию для изучения опыта участия сербской армии в Балканских войнах.

Первая мировая война

С началом Первой мировой войны вернулся в Россию, вместе со своей бригадой участвовал в боях в Восточной Пруссии в составе 22-го армейского корпуса. Был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени

и Георгиевским оружием

После выхода из госпиталя находился на штабной работе. С 1915 - начальник оперативной части штаба 22-го армейского корпуса. С августа 1915 - и.д. старшего адъютанта отделения управления генерал-квартирмейстера 9-й армии. С декабря 1915 - и.д. помощника начальника отделения управления генерал-квартирмейстера 7-й армии. С января 1916 - и.д. старшего адъютанта отделения генерал-квартирмейстера штаба 7-й армии. С марта 1916 - начальник штаба группы войск, организованной для овладения Трапезундом с моря. Подполковник (1916). В этот период писал в своём дневнике:

Потеря веры в командный состав стала общим явлением и выливается иногда в уродливые формы: так, корпуса и дивизии по сигналу атаки не выходят из окопов и отказываются атаковать. Это явление уже прямо угрожающее.

С сентября 1916 - помощник по оперативной части русского представителя при Румынской главной квартире. С декабря 1916 - помощник флаг-капитана по сухопутной части штаба начальника высадки Чёрного моря. С февраля 1917 - и.д. начальника штаба отдельной Черноморской морской дивизии, которая должна была принять участие в Босфорской десантной операции.

Революция

Активно поддержал Февральскую революцию, в марте 1917 был избран членом и товарищем председателя Севастопольского совета рабочих депутатов. Разработал Положение о местных солдатских комитетах, принятое 30 марта. Поддерживал усилия командующего Черноморским флотом адмирала А. В. Колчака по поддержанию порядка в армии и на флоте. Считал, что

сейчас уже стало ясно: масса поняла революцию как освобождение от труда, от исполнения долга, как немедленное прекращение войны. Нужно делать что-нибудь, чтобы остановить это движение, взять его в руки, сохранить хоть то, что можно, от армии. Мы должны дотянуть с этой армией до мира. Нужно нам, офицерам, заключить союз с лучшей частью солдатской массы и направить движение так, чтобы победить нарастающее анархическое начало и сохранить силу наших войск и кораблей.

Введение

Алекса́ндр Ива́нович Верхо́вский (27 ноября (9 декабря) 1886, Петербург - 19 августа 1938, Московская область) - русский военный деятель. Военный министр Временного правительства (1917). Генерал-майор (1917). Комбриг (1936).

1. Пажеский корпус и Русско-японская война

Выходец из старинного дворянского рода. Учился в Пажеском корпусе. После расстрела демонстрации 9 января 1905 заявил, что «считает для себя позором употреблять оружие против безоружной толпы». Был исключён из корпуса, лишён звания камер-пажа и отправлен «вольноопределяющимся унтер-офицерского звания» на фронт Русско-японской войны. Служил в 35-й артиллерийской бригаде, наводчиком в 1-м горном артиллерийском дивизионе. В ночь с 28 на 29 июля во время разведки отличился, участвуя в захвате в плен группы японских штабных работников. За боевые отличия был награждён Знаком отличия военного ордена (Георгиевским крестом) 4-й степени и произведён в подпоручики.

2. Офицер Генерального штаба

В 1905-1908 служил в 3-м Финляндском стрелковом артиллерийском дивизионе. Окончил Николаевскую военную академию (1911). С 1909 - поручик, с 1911 - штабс-капитан, с 1913 - капитан. В 1911-1913 командовал ротой во 2-м Финляндском стрелковом полку. С 1913 - старший адъютант штаба 3-й Финляндской стрелковой бригады. Был командирован в Сербию для изучения опыта участия сербской армии в Балканских войнах.

2.1. Участие в Первой мировой войне

С началом Первой мировой войны вернулся в Россию, вместе со своей бригадой участвовал в боях в Восточной Пруссии в составе 22-го армейского корпуса 10-й армии. За боевые отличия награждён Георгиевским оружием и орденом св. Георгия 4-й степени. Был ранен, после выхода из госпиталя находился на штабной работе. С 1915 - начальник оперативной части штаба 22-го армейского корпуса. С августа 1915 - и. д. старшего адъютанта отделения управления генерал-квартирмейстера 9-й армии. С декабря 1915 - и. д. помощника начальника отделения управления генерал-квартирмейстера 7-й армии. С января 1916 - и. д. старшего адъютанта отделения генерал-квартирмейстера штаба 7-й армии. С марта 1916 - начальник штаба группы войск, организованной для овладения Трапезундом с моря. Подполковник (1916). В этот период писал в своём дневнике:

Потеря веры в командный состав стала общим явлением и выливается иногда в уродливые формы: так, корпуса и дивизии по сигналу атаки не выходят из окопов и отказываются атаковать. Это явление уже прямо угрожающее.

С сентября 1916 - помощник по оперативной части русского представителя при Румынской главной квартире. С декабря 1916 - помощник флаг-капитана по сухопутной части штаба начальника высадки Чёрного моря. С февраля 1917 - и. д. начальника штаба отдельной Черноморской морской дивизии, которая должна была принять участие в Босфорской десантной операции.

3. После присяги временному правительству

Активно поддержал Февральскую революцию, в марте 1917 был избран членом и товарищем председателя Севастопольского совета рабочих депутатов. Разработал Положение о местных солдатских комитетах, принятое 30 марта. Поддерживал усилия командующего Черноморским флотом адмирала А. В. Колчака по поддержанию порядка в армии и на флоте. Считал, что

сейчас уже стало ясно: масса поняла революцию как освобождение от труда, от исполнения долга, как немедленное прекращение войны. Нужно делать что-нибудь, чтобы остановить это движение, взять его в руки, сохранить хоть то, что можно, от армии. Мы должны дотянуть с этой армией до мира. Нужно нам, офицерам, заключить союз с лучшей частью солдатской массы и направить движение так, чтобы победить нарастающее анархическое начало и сохранить силу наших войск и кораблей.

В конце марта 1917 был направлен в Петроград для работы в комиссии по пересмотру законоположений и уставов в соответствии с новыми правовыми нормами. Затем вернулся в Севастополь, где активно участвовал в работе комитетов. Вступил в Партию социалистов-революционеров (эсеров).

Был произведён в полковники. С 31 мая (12 июня) 1917 - командующий войсками Московского военного округа. В июле 1917 находившиеся под его командованием войска подавили солдатские выступления в Нижнем Новгороде, Твери, Владимире, Липецке, Ельце и др. При этом эти действия Верховского получили поддержку со стороны Совета рабочих и солдатских депутатов, большинство в котором составляли эсеры и социал-демократы (меньшевики).

В августе 1917 пытался убедить генерала Л. Г. Корнилова отказаться от его выступления. Когда же это выступление всё же состоялось, стал его противником, объявил Московский военный округ на военном положении, выделил пять полков для нанесения удара по Могилёву, где находилась Ставка верховного главнокомандующего (впрочем, эти действия оказались излишними). По его приказу были арестованы или смещены со своих должностей сторонники Корнилова в Москве, проведены обыски в Московском отделе Союза офицеров армии и флота.

4. Военный министр

С 30 августа (12 сентября) 1917 - военный министр Временного правительства, 1 сентября (14 сентября) 1917 произведён в генерал-майоры. В сентябре 1917 входил в состав Директории, в состав которой вошли пять министров во главе с А. Ф. Керенским. Провёл частичную демобилизацию, старался повысить боеспособность разваливавшейся армии. Пытался обновить высший командный состав, инициировал назначение на ключевые посты молодых офицеров (командующего Петроградским военным округом полковника Полковникова, командующего Московским военным округом полковника Рябцева), которые впоследствии проявили нерешительность в борьбе с большевистской революцией. По мнению А. Ф. Керенского, «был не только не способен овладеть положением, но даже понять его» и быстро поплыл «без руля и без ветрил» прямо навстречу катастрофе. Деятельность Верховского на посту министра вызвала резкую критику со стороны представителей генералитета, в том числе А. И. Деникина.

18 октября (31 октября) 1917 на заседании Временного правительства выступил за заключение мира с Германией , но не получил поддержки остальных членов правительства. На следующий день подал рапорт об отставке. 20 октября (2 ноября) изложил свою позицию в ходе совместного заседания комиссий по обороне и иностранным делам Временного совета Российской республики (Предпарламента), заявив, что

весть о скором мире не замедлит внести в армию оздоровляющие начала, что даст возможность, опираясь на наиболее целые части, силой подавить анархию на фронте и в тылу. А так как самое заключение мира потребует значительного времени… можно рассчитывать на воссоздание боевой мощи армии, что в свою очередь благоприятно отразится на самих условиях мира.

Однако не был поддержан и в Предпарламенте. 21 октября (3 ноября) был уволен в двухнедельный отпуск и на следующий день выехал на Валаам, где находился во время прихода к власти большевиков.

5. Антибольшевистская деятельность

3 ноября (16 ноября) 1917 вернулся в Петроград, затем направился в Ставку в Могилёв, где вместе с членами Центрального комитета партии эсеров участвовал в попытке организации «однородного социалистического правительства». В декабре 1917 по поручению руководства партии эсеров прибыл в Киев для организации совместно с Украинской Радой борьбы против советской власти путем создания «армии Учредительного собрания».

Затем вернулся в Петроград, где вскоре был ненадолго арестован. Являлся одним из руководителей петроградской военной организации левоцентристского Союза возрождения России. Опубликовал свои дневники военного времени под названием «Россия на Голгофе». С июня 1918 находился в заключении в петроградской тюрьме «Кресты».

6. Служба в Красной армии

В декабре 1918 был освобождён и вступил в Красную армию, недолго служил начальником оперативного отдела штаба Петроградского военного округа. Обратился с просьбой отправить его на фронт, однако большевики, не доверявшие Верховскому, направили его в тыловое ополчение. В мае - октябре 1919 вновь находился в заключении. С октября 1919 - инспектор военно-учебных заведений Запасной армии, читал курс тактики на Казанских инженерных курсах. Со 2 мая 1920 - член Особого совещания при Главнокомандующем (вместе с другими генералами русской армии). Со 2 июня 1920 состоял в распоряжении Главного управления военно-учебных заведений. С 12 августа 1920 - главный инспектор военно-учебных заведений республики. В 1922 был военным экспертом советской делегации на Генуэзской международной конференции.

В 1922 был привлечён в качестве свидетеля на следствии по делу правых эсеров. В этот период официально отказался от политической деятельности. Дал показания следователю Я. Агранову, который заявил Верховскому от имени коллегии ГПУ и ЦК ВКП (б), что эти показания необходимы для исторического выяснения роли партии эсеров, а не для привлечения её членов к ответственности. Когда его показания были использованы на суде, выступил с протестом, после которого Верховный трибунал вынес частные определения в адрес как Агранова (за «явную неправильность в деле допроса свидетеля»), так и Верховского, который «является активным и ответственным работником Красной Армии и, следовательно, Трудовая Республика вправе требовать от него наивысшего проявления бдительности и непримиримости по отношению ко всем врагам Рабоче-Крестьянской России».

6.1. Военный теоретик

С 1921 - преподаватель, с июня 1922 - главный руководитель Военной академии РККА, с 1927 - профессор. Автор ряда работ по военной теории и истории, публиковался в журнале «Военное знание».

Пришёл к выводу, что массовые армии, подобные тем, что участвовали в Первой мировой войне, рано или поздно отойдут в прошлое. Будущее видел за небольшими, но прекрасно оснащёнными элитными вооруженными силами - сравнивал их со средневековыми рыцарскими армиями. Отстаивал идею превосходства небольшой, но профессиональной армии над большей по размерам, но хуже обученной и при этом укомплектованной на основе всеобщей воинской обязанности. Такая позиция Верховского вызвала резкую критику со стороны большинства советских военных теоретиков, бывших сторонниками массовых армий. Поддержал другого известного военного теоретика Александра Свечина в военных дискуссия 1920-х годов, выступая против теорий «сокрушения» противника (то есть исключительной ставки на наступательные действия) и призывая больше внимания уделять обороне.

7. Арест и тюремное заключение

С 23 декабря 1929 - начальник штаба Северо-Кавказского военного округа. Арестован 2 февраля 1931 по делу «Весна» (по которому проходили «военспецы» - бывшие офицеры русской армии), находился в Воронежском следственном изоляторе, затем был переведён в Москву в Лефортово. Отказался подписать устраивавшие следствие показания.

18 июля 1931 был приговорён коллегией ОГПУ к расстрелу, 2 декабря 1931 приговор был заменён десятью годами заключения. Находился в Ярославском политизоляторе, где продолжал заниматься исследовательской деятельностью (в частности, написал труды «О военно-научной работе», «О глубокой тактике»). Дважды объявлял голодовку, требуя пересмотра дела. Позднее так описывал условия содержания в тюрьме:

Я был посажен в одиночку, лишен всякого общения с семьей и даже с другими заключёнными. Тюремный режим был нарочно продуман так, чтобы обратить его в моральную пытку. Запрещалось все, вплоть до возможности подойти к окну, кормить птиц и даже петь хотя бы вполголоса. В тюрьме были случаи сумасшествия, повешения и т. п.

Его статью «Выводы на опыте русско-японской войны 1904-1905 годов с точки зрения нашей борьбы против японского империализма в 1934 году» нарком обороны К. Е. Ворошилов направил И. В. Сталину с предложением освободить автора из тюрьмы. Был досрочно освобождён 17 сентября 1934. После выхода из тюрьмы направил наркому обороны заявление, в котором описал незаконные методы следствия и тяжёлые условия пребывания в тюрьме. Кроме того, пытался заступиться за других заключённых, писал, что

судебная ошибка как результат такого метода следствия не является единичной. В Ярославском политическом изоляторе есть ряд лиц, стоящих на точке зрения, близкой к партии, которые могли бы быть своей энергией и знаниями полезными в деле строительства социализма. Они виноваты лишь в том, как я могу судить, что у них не хватило твёрдости и они опозорили себя и других. То, что лица подобной категории без вины сидят в тюрьме, приносит вред советской власти.

8. Возобновление педагогической деятельности

Был направлен в распоряжение Разведывательного управления РККА, занимался подготовкой статей для информационного сборника Разведупра. С 1935 преподавал на курсах «Выстрел», в Военной академии имени Фрунзе. С 1936 - старший руководитель кафедры тактики Военной академии Генерального штаба.

9. Новый арест и гибель

11 марта 1938 был арестован. Обвинен в активной вредительской деятельности, участии в антисоветском военном заговоре, подготовке террористических актов против руководителей партии и правительства. Одним из «доказательств» его причастности к подготовке террористических актов послужил найденный у Верховского при обыске наградной пистолет, полученный им в 1916 за отличия в боях с немцами.

26 июля 1938 И. В. Сталин и В. М. Молотов подписали санкцию на его расстрел. 19 августа приговорён к расстрелу Военной коллегией Верховного суда и в тот же день расстрелян и похоронен на спецобъекте «Коммунарка» (Московская область).

10. Труды

Как должна быть устроена армия. Буревестник. М. 1917.

Россия на Голгофе. Петроград, 1918.

Общая тактика. Высший военный редакционный совет. 1922.

Очерк по истории военного искусства в России XVIII и XIX вв. М., 1921, М., 1922;

Исторические примеры к курсу общей тактики. М., 1924;

Основы подготовки командиров. М., 1926;

Методика практических занятий на карте. М., 1926;

Огонь, манёвр и маскировка. М., 1928;

Характер будущей войны и задачи Осоавиахима. Л. 1928.

Общая тактика. М., 1927. М., 1930;

На трудном перевале. М., 1959

Манёвр и его формы. / В кн.; Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах (1917-1940 гг.). М., 1965;

Виды и способы ведения боя. / В кн.: Вопросы тактики в советских военных трудах (1917-1940 гг.). М., 1970.

Список литературы:

«Всякие попытки продолжать войну, - говорил генерал Верховский, - только приблизят катастрофу» .

В каждой человеческой судьбе в той или иной степени отражается эпоха: исторические свершения народа и трагизм его исторического бытия. Именно так - созвучно эпохе - сложилась жизнь Александра Ивановича Верховского, георгиевского кавалера, военного министра Временного правительства, а впоследствии красного комбрига, профессора Академии Генерального штаба РККА.
Воспитывался он в Пажеском корпусе. Во время январских событий 1905 года в Петербурге Александр имел неосторожность с юношеской горячностью заявить, что "считает для себя позором употреблять оружие против безоружной толпы"1, и 15 марта "Государь Император Высочайше повелеть изволил, лишив... Верховского камер-пажеского звания, перевести на службу в 35-ю артиллерийскую бригаду вольноопределяющимся унтер-офицерского звания"2. Бригада воевала в Манчжурии. Александр прибыл туда 20 мая 1905 года; в ночь с 28 на 29 июля во время разведки отличился, вместе со своими товарищами захватив в плен группу японских штабных работников и был награжден солдатским Георгиевским крестом. 1 августа его произвели в подпоручики "за мужество и храбрость", а 18 декабря наградили орденом Святого Станислава III степени"3.
В 1908 году А. И. Верховский поступил в Николаевскую Академию Генерального Штаба, по окончании которой, продемонстрировав "отличные успехи в науках", удостоился звания штабс-капитана и направления на стажировку в Сербию4. Войну встретил в составе 3-й Финляндской стрелковой бригады капитаном Генерального штаба. 19 сентября 1914 года под Августовым (Восточная Пруссия) был ранен и награжден орденом Святого Георгия IV степени.
После выхода из лазарета с апреля 1915 года Александр Иванович продолжал свой боевой путь в штабе 22-го корпуса, заведуя оперативной частью. Всю войну он вел походный дневник, который опубликовал в 1918 году под названием "Россия на Голгофе"5, достаточно определенно характеризующим тогдашние умонастроения автора.
"Со скрежетом зубовным, с глухой мукой в сердце отходит назад наша армия, затаив в душе чувство негодования к тем, кто довел нас до такого унижения и бессилия. Город за городом, область за областью полоса России в 500 верст шириной перешла в руки торжествующего врага. И так день за днем, неделя за неделей, без минуты просвета, без луча надежды. Но армия свой долг исполняет до конца. Умирать мы умеем. Люди шли и погибали за великую Родину свою".
К исходу 1915 года А. И. Верховского переводят в оперативное отделение срочно сформированной в Одессе 7-й армии.
"Кончился этот страшный 1915 год, год крестной муки, непрерывного отступления, год великого страдания армии... Этот год не прошел даром для народного самосознания, и негодование существующим строем разливается все шире и шире, охватывая страну, армию, офицерскую и солдатскую среду. Позора муки нашей народ не может простить тем, кого он считает виновником пережитых поражений".
В марте 1916 года А. И. Верховский был произведен в подполковники и назначен начальником группы войск, вскоре овладевшей с моря Трапезундом - важнейшим в стратегическом отношении портом на турецком берегу Черного моря.
Лето 1916 года Александр Иванович с горечью записывает:
"Потеря веры в командный состав стала общим явлением и выливается иногда в уродливые формы: так, корпуса и дивизии по сигналу атаки не выходят из окопов и отказываются атаковать. Это явление уже прямо угрожающее".
Именно тогда у Верховского впервые зародилась мысль о необходимости частичной демобилизации для предотвращения полного краха. В записях от 29 и 31 декабря 1916 года читаем:
"Самое тяжелое - это нарастающий экономический кризис. Средства страны исчерпаны. Все хозяйство ее приходит в расстройство, вырисовываются силуэты безработицы и голода. И вот в этой обстановке людского, конского, денежного, продовольственного и железнодорожного кризисов к стране предъявляются требования новых усилий. Это похоже на самоубийство! Между тем нужно делать обратное. Если мы не можем войну кончить, то нужно частично демобилизоваться. Это звучит, быть может, нелепо - "демобилизоваться" среди войны, но это так. Такое экономическое напряжение нам не по средствам".
Февраль 1917 года застал А. И. Верховского в Севастополе на посту начальника штаба дивизии, формировавшейся для операций на берегах Черного моря. Февральску. Революцию и падение монархии Верховский принял, ибо возлагал вину за военные поражения и развал экономики России прежде всего на самодержавие. Дальнейшее виделось ему так:
"Революцию армия делать не может, иначе она разрушится как боевая сила, и немцы задавят нас... Сейчас уже стало ясно: масса поняла революцию как освобождение от труда, от исполнения долга, как немедленное прекращение войны. Нужно делать что-нибудь, чтобы остановить это движение, взять его в руки, сохранить хоть то, что можно, от армии. Мы должны дотянуть с этой армией до мира. Нужно нам, офицерам, заключить союз с лучшей частью солдатской массы и направить движение так, чтобы победить нарастающее анархическое начало и сохранить силу наших войск и кораблей".
Офицеры Севастопольского гарнизона вошли в состав Объединенного центрального военно-исполнительного комитета, заместителем председателя которого был избран подполковник Верховский.
"Тот факт, что у нас офицеры стали во главе движения, позволил нам добиться гораздо лучшего порядка, чем во всей остальной России. Благодаря этой работе вся севастопольская жизнь идет под знаменем любви к Родине, под знаменем борьбы за нее... Новый враг страшен особенно потому, что он облекается в красную мантию революции".
Советский историк пишет:
"Командование, понимая всю безнадежность борьбы за запрещение комитетов, постепенно переходило по отношению к ним к новой тактике. Эта тактика заключалась в том, чтобы "обезвредить" комитеты, признав их и, по возможности, поставив под свой контроль. Одним из инициаторов и теоретиков этой линии был подполковник Генерального штаба А. И. Верховский, занимавший в эти дни пост начальника штаба Черноморской дивизии, дислоцированной в Севастополе"6.
В июне 1917 года А. И. Верховский производится в полковники и назначается командующим Московским военным округом.
"В Московском округе анархические выступления разливаются волной. Гарнизон Владимира прислал мне резолюцию, что если я прикажу им идти на фронт, то они не только никуда не выйдут, но и с оружием отстоят свое право. Такие же требования предъявлены в целом ряде других гарнизонов, хотя в менее решительных тонах. Таковы Рязань, Тула, Тверь, Козлов и т. д. В Ельце и Липецке гарнизоны громят винные склады... В Нижнем Новгороде ясно выраженное восстание. Эвакуированные требуют, чтобы их не отправляли на фронт. Власть вырвана из рук командного состава, и, как всегда в русском бунте, так и теперь в Нижнем, зверь разошелся. Есть убитые и раненые... Восставшие пытались организовать оборону, вырыли окопы, поставили пулеметы. Но борьба с ними была легка. Мы, конечно, сумели приехать не с той стороны, откуда нас ждали, а со стороны Казани. Сопротивление было сломлено в ту же ночь. Взбунтовавшиеся полки были обезоружены, пулеметы отобраны, зачинщики арестованы. Все попытки к мятежу были подавлены, маршевые роты отправлены на фронт, порядок восстановлен. Такова была тяжелая действительность".
Интерпретация советских историков, естественно, иная:
"Верховский намеревался жестоко расправиться с революционными солдатами и рабочими. Еще в Москве перед отправкой <он> заявил солдатам экспедиции: "Мы должны ликвидировать нижегородскую неурядицу". Явившиеся в Нижний Новгород юнкера и казаки Верховского задерживали на улицах всех прохожих, обыскивали, избивали, арестовывали "подозрительных" солдат и рабочих"7.
Еще один известнейший, до сих пор вызывающий самые противоречивые оценки эпизод деятельности командующего Московским военным округом полковника Верховского - его категорический отказ от участия в Корниловском выступлении, в отношении которого Александр Иванович выбрал "единственный возможный путь, предотвращающий гражданскую войну, убийство офицеров, - потребовать верности присяге от всех и во имя этого полного порядка, дисциплины, прекращения всякого обсуждения событий".
Но вот Корнилов арестован. Александр иванович заносит в дневник:
"Пережиты тяжелые дни восстания... нанесшего русской армии последний удар. Теперь восстановить доверие солдатской массы к офицерству будет невозможно. Как мы теперь дотянем до мира, не знаю".
После подавления Корниловского мятежа Керенский предложил А. И. Верховскому пост военного министра во Временном правительстве. 30 августа 1917 года Александр Иванович - уже в чине генерал-майора - занял этот пост.
Между тем положение на фронте все ухудшалось. В такой ситуации военный министр счел необходимым изложить кабинету свое видение обстановки: 1) армию необходимо сократить на два миллиона человек, на что Ставка не согласна; 2) иначе армия не может быть прокормлена одета и обута; 3) командовать некому; 4) большевизм продолжает разлагать войска. "Если союзники не пойдут на наше предложение о заключении мира, то в этом случае, будучи связаны известными обязательствами, мы должны будем подчиниться судьбе, т. е. пройти через такое испытание, как восстание большевиков. Если до сих пор большевики не выступили для захвата власти, то только потому, что представители фронта пригрозили им усмирением. Но кто поручится, что через пять дней эта угроза сохранит свою силу, и большевики не выступят?"8
Керенский не прислушался к предостережениям своего военного министра, более того - тут же его уволил. Александр Иванович уехал на Валаам. Об октябрьских событиях он узнал лишь 29 числа, а в ноябре вместе с членами ЦК партии эсеров прибыл в Ставку, где общеармейский комитет совместно с лидерами различных политических группировок пытался в противовес большевистскому правительству создать правительство "демократическое". Однако попытка не удалась.
Вскоре Верховского арестовали - правда, ненадолго. По поводу Брестского мира, заключенного 3 марта 1918 года, Александр Иванович писал:
"Позорный мир заключен. Сердце рвется от муки и стыда... Великая скорбь посетила родную землю. Обессиленная лежит Россия перед наглым, торжествующим врагом. Интеллигенция, рабочие, буржуазия и крестьянство - все классы, все партии России несут муку и позор поражения. Все лозунги провозглашены, все программы перепробованы, все партии были у власти, а страна все-таки разбита, унижена безмерно, отрезана от моря, поделена на части, и каждый, в ком бьется русское сердце, страдает без меры. Мы все виноваты. Мы разбиты потому, что перед лицом злобного врага мы занялись внутренними счетами и, вместо общих усилий для обороны страны, в междоусобной злобе надорвали свои последние силы... Но пусть не думают малодушные люди, что русская история развернулась на своей последней странице. Вспомним все, что пережила Россия, все, что видели московские святыни, что видели наши старые монастыри. Все тут было. И татарское иго, поляки, шведы, и Смутное время, и страшные дни нашествия 1812 года - а все стоят вековые святыни, все стоит Русская земля".
26 июня 1918 года его снова арестовали и несколько месяцев продержали в тюрьме, обвиняя в принадлежности к белому движению. На следствии Александр Иванович откровенно заявил: "Линию поведения большевиков, проводимую в настоящее время во внутренней и международной политике, я полностью не разделяю, и поэтому работать в советских правительственных учреждениях искренне не могу". Бывшего министра спасло поручительство видного советского политического деятеля Д. Б. Рязанова9.
В феврале 1919 года А. И. Верховский принял решение поступить на службу в Красную Армию. "Россия на Голгофе" заключается такими словами:
"Смертной мукой, невыносимым страданием были для всех, кто любит свою родную землю, эти страшные годы войны и месяцы революции. Голгофа русской армии, Голгофа русской земли. Великим мучением очищается душа народная от старых грехов, обновляется, ищет правды. С Голгофы же страдания засияет и новый свет, начнет строиться новая русская земля. Велики переживаемые нами испытания, но в горе нашем найдем в себе силы прощения. У нас есть Родина, измученная, истерзанная. Будем же бороться во имя родной земли, во имя родного народа!"
Александра Ивановича направили в тыловое ополчение Восточного фронта. Пленум ЦК РКП(б) 25 марта 1919 года постановил, "чтобы назначение Верховского... было проведено с максимальной строгостью"10. Сначала ему доверили лишь преподавание тактики на Казанских инженерных курсах, но вскоре его опыт и знания оказались востребованы сполна: 2 мая 1920 года Верховский стал членом Особого совещания по обороне Республики, а 12 августа того же года - главным инспектором Главного управления военно-учебных заведений (ГУВУЗ)11.
В 1921 году Александра Ивановича отозвали из Казани в Москву и назначили преподавателем в Академию РККА. Одновременно он работал в Совете Труда и Обороны, в качестве военного эксперта входил в состав советской делегации на мирной конференции в Генуе!1922), а также много публиковался, особенно в журнале ГУВУЗа "Военное знание". Основные его труды того времени - книга "Очерк по истории военного искусства в России 18 и 19 веков", выдержавшая к 1923 году два издания, и первый в России учебник "Тактика". Пафос своей послереволюционной деятельности Верховский сформулировал так:
"Красная армия вправе рассчитывать, что большие силы, средства, усилия и жертвы, принесенные для создания высшей военной школы, дадут желанный результат, что в ее ряды вольется прочный кадр военных работников, вполне знакомый с современным военным делом. Армия хочет, чтобы энтузиазм передовых бойцов, усилия и жертвы всей многомиллионной массы России были направлены молодыми инженерами военного дела "малым трудом и малой кровью"12.
В 1927 году А. И. Верховский получил звание профессора, в конце 1929-го приказом Реввоенсовета его назначили на должность начальника штаба Северо-Кавказского военного округа, однако в январе 1931-го арестовали по обвинению в подготовке вооруженного восстания в Москве. Полагавшийся в подобных случаях расстрел заменили десятью годами тюремного заключения - это решение Коллегия НКВД приняла большинством всего в один голос. В суровых условиях ярославского изолятора особого назначения Верховскому все же разрешили писать военно-научные работы, которые пересылались Ворошилову. В мае 1934 года тот, направляя одну из них Сталину, сопроводил ее припиской: "Если и допустить, что, состоя в рядах Красной армии, Верховский А. И. не был активным контрреволюционером, то во всяком случае другом нашим он никогда не был. Вряд ли теперь стал им. Это ясно. Тем не менее, учитывая, что теперь обстановка резко изменилась, считаю, что можно было бы без особого риска его освободить, использовав по линии научно-исследовательской работы"13.
Александра Ивановича в очередной раз отпустили, но сколько-нибудь ответственных заданий больше не поручали. Угнетаемый сгущавшейся вокруг атмосферой недоверия и подозрительности он в августе 1935 года обратился с письмом к Ворошилову: "Теперь, когда капиталистический мир подготавливает новый поход против нашей Родины, я хотел бы принять участие в работе по моей специальности - выработке оперативно-тактических форм в связи с мощным вооружением и новой техникой"14.
После этого письма опального профессора направили преподавателем на курсы "Выстрел". Однако происшедшее с ним он счел необходимым проанализировать и довести свои выводы до сведения властей в послании, отправленном сразу по нескольким адресам: наркому обороны, начальнику Особого отдела ОГПУ, генеральному прокурору СССР и своему прямому начальнику. Подробно излагая практику угроз и запугиваний при допросах, Верховский заключал: "Никто не интересуется совершенно правдой, а хотят насильно заставить дать ложные показания... Судебная ошибка как результат такого метода следствия не является единичной... и приносит ущерб авторитету советской власти... Лично мной все пережитое ни в коей мере не изменило и не поколебало во мне того же добросовестного работника и командира РККА, каким я был до ареста. Но я хочу сделать все, что я могу, чтобы случай, подобный тому, который имел место со мной, не мог повториться"15.
Интересно, что послание, попав в руки Сталина, нисколько не повредило автору - скорее, наоборот. Верховскому присвоили воинское звание комбрига и доверили преподавательскую работу в кузнице высших советских военных кадров - Академии Генерального штаба. Казалось бы, справедливость восторжествовала. Но это торжество длилось недолго. 11 марта 1938 года А. И. Верховского арестовали как врага народа, обвинив в активной вредительской деятельности, шпионаже и подготовке террористических актов. 19 августа состоялось судебное заседание выездной сессии Военной Коллегии Верховного Суда СССР, вынесшей следующий приговор: "Верховского Александра Ивановича лишить военного звания комбрига и подвергнуть высшей мере наказания - расстрелу"16. В тот же день приговор был приведен в исполнение.
***
Лишь недавно семья узнала, где находится последнее пристанище Александра Ивановича Верховского - спецобъект "Коммунарка" под Москвой: еще одно место захоронения жертв репрессий 1930-1950 годов. На 24-м километре Старого Калужского шоссе вправо отходит дорога, когда-то выложенная булыжником. По обе ее стороны стеной стоит лес. В конце этого скорбного пути длиной в несколько сотен метров виднеются ворота полигона. Сейчас за ними - расчищенная поляна, на которой возвышается поклонный крест. Летом 1999 года по решению Правительства Российской Федерации полигон перешел в ведение Русской Православной Церкви. На территории "Коммунарки" было организовано подворье Свято-Екатерининского мужского монастыря, где планируется строительство каменного храма в честь Новомучеников и Исповедников Российских. Но уже сейчас в маленькой домовой церкви не прекращается поминовение всех, кто лежит в этой земле...

1 РГВИА. Ф. 318, оп. 1, д. 10861, л. 57. Журнал заседания Дисциплинарного Комитета Пажеского Его Императорского Величества корпуса.
2 Там же. Д. 2978, л. 37. Приказы.
3 РГВИА. Ф.409, оп. 1, д. 50465-а. Послужной список капитана Александра Ивановича Верховского от 1 января 1914 г. (в дальнейшем все данные о прохождении им службы до конца 1913 г. взяты из этого списка).
4 Там А. И. Верховский вел так называемый "Сербский дневник", который в настоящее время его потомки готовят к печати.
5 Верховский А. И.. Россия на Голгофе. Петроград, 1918. Перепечатано "Военно-историческим журналом" в 1993 г. Здесь и далее дневник цитируется по этому изданию; цитаты даются без ссылок.
6 Миллер В. И. Солдатские комитеты русской армии в 1917 г. М., 1974. С. 68.
7 История города Горького. Горький, 1971. С. 274-275.
8 "Былое". 1918. N 12 (кн. 6). С. 28-41.
9 См. доклад С. Н. Полторака "Белогвардеец в представлении чекиста" // История Белой Сибири. Тезисы 4-й научной конференции 6-7 февраля 2001 г. Кемерово, 2001. С. 219-222.
10 Известия ЦК КПСС. 1989, N 12. С. 139.
11 Список лиц с высшим общевоенным образованием, состоящих на службе в РККА. Л., 1923.
12 "Военное знание". 1923. N 3. С. 13.
13 Голгофа генерала Верховского. Публикация секретных писем 1930-х гг., осуществленная М. М. Бондарем // "Военно-исторический журнал". 1993. N 10. С. 70.
14 Там же. С. 70-71.
15 Там же. С. 71-73.
16 Следственное дело N 17877 по обвинению Верховского А. И.

20 октября (2 ноября) военный министр ген. А. И. Верховский сделал на объединенном заседании Комиссий военных и иностранных дел Предпарламента секретный доклад о положении в армии. Председательствовал на этом заседании председатель Комиссии иностранных дел М. И. Скобелев. Содержание и выводы доклада не были полной неожиданностью для некоторых присутствующих, ибо, по свидетельству министра, он свои мысли, оценки и выводы сообщил Временному правительству днем раньше, 19 октября (1 ноября):

« Я сказал прямо и просто в с е м у с о с т а в у Bp. правительства, что при данной постановке вопроса о мире катастрофа неминуема... В самом Петрограде ни одна рука не вступится в защиту Bp. прав., а эшелоны, вытребованные с фронта, перейдут на сторону большевиков... Действия правительства ведут к катастрофе... Я заявил, что не могу нести ответственности за порученное мне дело и прошу сложить с меня полномочия... Мои сотоварищи по кабинету считают, что я переоцениваю опасность, что с нарастающим движением можно будет, справиться без тех героических мер, которые я предлагаю... 20-го я объехал все руководящие политические центры, а вечером делал доклад... Я шел на все последствия и толкования моего поступка, так как в минуту, когда всё готово рухнуть, не место дипломатии» .

Одно из посещений Верховским « политических центров» описано Набоковым, на квартире которого и произошло свидание Верховского с лидерами партии к. д. Он прибыл на секретное совещание « в сопровождении адъютанта» . Из кадетов присутствовали Милюков, Шингарев, Аджемов и Кокошкин. « Верховский сразу заявил, что он хотел бы знать мнения лидеров к. д. по вопросу о том, не следует ли немедленно принять все меры - в том числе воздействие на союзников - для того, чтобы начать мирные переговоры» , так как « всякие попытки продолжать войну только могут приблизить катастрофу» . Лидеры к. д. отнеслись с осторожностью к заявлению Верховского: « Как бы ни была обоснована и доказательна аргументация Верховского, - замечает Набоков, - его собственная несостоятельность была слишком очевидна и ожидать от него планомерной и успешной деятельности в этом сложнейшем в деликатнейшем вопросе было невозможно. Он и здесь, и раньше всей своей личностью вызывал определенно отрицательное отношение. Можно было опасаться, что, предоставленный своей собственной инициативе, он заведет нас в безвыходный тупик. Кроме того, все его недавнее прошлое было настолько - в политическом отношении - сомнительно, что не исключалось предположение, что он просто играет в руку большевикам» .

Получив отрицательный ответ в смысле возможности поддержки со стороны к. д., Верховский раскланялся. Надо думать, что он не раскрывал своих карт на квартире Набокова. На вечернем заседании Верховский повторил « в дополненном виде» свою аргументацию с тем же выводом. Насколько можно судить по черновому протоколу и по тезисам, приведенным в книге Верховского, его доклад сводился к следующему: положение на фронте катастрофично... Выхода нет. Всякие паллиативы восстановления боевой мощи не способны преодолеть разлагающую пропаганду мира. Здесь тупик. Единственная возможность бороться с тлетворным влиянием большевиков - это вырвать у них почву из-под ног и самим немедленно возбудить вопрос о заключении мира. Весть о мире, по мнению Верховского, внесет в армию оздоровляющие начала. Опираясь на наиболее сохранившиеся части, можно было бы силою подавить анархию в стране.

По-видимому, многие поняли, что Верховский говорил о заключении сепаратного мира с Германией. « Дрожь прошла от этих жутких слов по всему собранию, - вспоминает Винавер. - Кто стоял за сепаратный мир, тот невольно объединялся с большевиками. Когда Терещенко пояснил, что Bp. правительство не только не уполномочивало Верховского на такие заявления, но никогда военный министр правительству об этих своих взглядах не докладывал, тогда создалось впечатление, что речь военного министра имела целью дискредитировать правительство перед лицом общества в страшную минуту, когда именно под лозунгом мира старались поднять против него бунтующую стихию». О сепаратном мире Верховский не говорил. Мало, того, на вопрос Кусковой, что же произойдет, если союзники не пойдут на предложение заключить мир, военный министр ответил: « До сих пор никто еще не давал союзникам вполне откровенного освещения о положении нашей армии, и это создавало у них иллюзии... Надо это прямо сказать союзникам, и тогда они отнесутся к делу более серьезно... в противном случае (отказа союзников от мирных переговоров), будучи связаны известными обязательствами, мы должны будем подчиниться судьбе, то есть пройти через такие испытания, как восстание большевиков» .

Как видим, Верховский ставил, вопрос довольно реалистично. В его докладе не было того « верхоглядства» , которое произвело отвратное впечатление на Винавера: « Сухим, беззвучным голосом, окидывая собрание холодным взглядом бесстрастных, точно стеклянных глаз, молодой человек в генеральском мундире путем цифр, дилетантски составленных, доказывал нашу небоеспособность» , не задаваясь, по-видимому, даже вопросом о « моральном и государственном смысле предлагаемого им поворота» . «Мы с Милюковым, - добавляет мемуарист, - желая все же пролить свет на основную проблему о нашей неподготовленности, предложили пригласить всех начальников военных управлений, чтобы проверить приведенные военным министром цифры. Такое заседание состоялось... и при свете точных данных все выводы военного министра о нашей технической неподготовленности рассеялись бесследно. Технически мы были в блестящем состоянии - не было только духа в армии, а показной пессимизм военного министра способен был лишь искоренить остатки воодушевления даже в высшем командовании» . По мнению военного историка ген. Головина, Верховский представил « правдивую картину» катастрофического положения в армии.

Однако вернемся к самому докладу Верховского.

Определив общее количество русских войск в 10,2 миллионов, министр уточнил, что шесть миллионов находятся на фронте, а остальные в тылу и различных организациях. Государство не может содержать такую многочисленную армию. Ее следовало бы уменьшить до девяти миллионов - путем демобилизации; однако, согласно министру продовольствия, страна не может прокормить более семи миллионов. Уменьшение армии до последней цифры наталкивается на сопротивление генерального штаба... Министр далее оглашает цифры, которые свидетельствуют о том, что питание армии все время ухудшается и что положение в этом смысле на северном фронте становится даже критическим. В плачевном состоянии находится также снабжение армии одеждой и обувью. Что касается состояния духа армии, то оно очень низко и у солдат, и у офицеров. Число дезертиров достигает по меньшей мере двух миллионов. Разложение в тылу перебрасывается в армию.

Министр указывает, что наиболее слабые и наименее требовательные офицеры наиболее популярны среди солдат. Наоборот, офицеры, требующие соблюдения дисциплины и выполнения приказов, вызывают у солдат неприязнь и даже ненависть. « Шкурничество» и разложение в результате большевистской агитации имеет место не только среди солдат, но также и среди офицеров и командного состава.

Резюмирует свой доклад военный министр следующим образом: « Надо сказать, что» мы не можем продолжать войну» ; во всяком случае, он, Верховский, не в состоянии больше оставаться военным министром и просил уже министра-председателя найти ему преемника. Министр не верит в планы оздоровления армии, будучи замечательны сами по себе, в наличных условиях они являются только « паллиативами» . « Если большевики до сих пор не захватили власть, то только потому, что они боялись фронта; но кто может гарантировать, что через пять дней (когда произойдет Второй съезд Советов) они не возьмут власть?» Указав, что пропаганда против войны финансируется. Германией, он подчеркивает, что « единственный путь преграждения силам разложения» - это немедленно заключить мир. Мир оздоро­вит армию и позволит успешно покончить с анархией и на фронте, и в тылу. Министр добавляет (в ответ на поставленные ему вопросы), что в случае заключения мира даже большевистски настроенные части и комитетыприняли бы участие в подавлении попыток захвата власти большевиками. Указав (в ответ на возражения некоторых участников заседания), что никто еще не давал союзникам честного и откровенного отчета об истинном положении в армии, Верховский заявил: « Если нет возможности получить лучших условий мира, надо заключить тот, который представляется возможным, иначе мы катимся в пропасть» . Что касается технической помощи союзников, - прибавил министр, - она прибывает в очень малых количествах; с другой стороны, те 130 немецких дивизий, которые Германия держит на восточном фронте, состоят, в большой степени, из частей, которые, ввиду их слабой боеспособности, непригодны на западном фронте.

Члены комиссий решили перенести прения по докладу на следующее заседание. Ровно через пять дней, как предсказал Верховский, власть была захвачена большевиками.

Примечание. Эта заметка составлена на основании материалов, заимствованных из книги С. Мельгунова Как большевики захватили власть.

Paris, Payot. 1929. Pp. 91 - 109)

Текст воспроизведен по изданию: Октябрьский переворот: Революция 1917 года глазами ее руководителей. Воспоминания русских политиков и комментарий западного историка. М. 1991. С. 268 - 272.

Часть третья.

АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ВЕРХОВСКИЙ.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ НА ФОНЕ ЭПОХИ